Риман, правда, сказал, что Дим это понимает не хуже прочих, а потому хочет воспользоваться временным затишьем в этих местах для постройки полноценного замка и создания в нем запасов, рассчитанных на долгую осаду, а уж потом заняться установкой алтаря и освящением своего владения. Собственно, на эту тему командир экспедиции спорил с отцом Тораном чуть ли не каждые два-три дня. Священник бесился и чуть ли не рычал, утверждая, что возводить какие-либо постройки в Пустошах без освящения это все равно что самому строить жилье для исчадий Тьмы. Тогда как Риман своим флегматичным тоном возражал, дескать, литургия Света, проведенная в любом доме, начисто вымоет из него любые эманации Тьмы. «Вместе с искаженными хранителями дома», – едко парировал Торан, и спор разгорался по новой. Достали, честно говоря.
С другой стороны, благодаря тому спектаклю, что разыгрывали эти двое перед скучающими подчиненными, мне под шумок удалось разжиться в лагере кое-какими нужностями. Особенно я радовался специям и кашам. Чуть-чуть гречки, чуть-чуть пшена и риса… как мало нужно некоторым для счастья, кто бы мог подумать!
Впрочем, была еще одна новость, и вот здесь я уже не знал, радоваться мне или огорчаться. Процесс изменений в моем теле, продолжая замедляться, вдруг выкинул фортель, на который я не сразу обратил внимание. А когда понял, что произошло, чуть не разбил лоб о стену. Со своим «сталкерством» я не учел, что в приспособлении к изменяющимся условиям мой организм может пойти не только «естественно-биологическим» путем. Тьма ведь допускает и колдовство со всякой мистикой. Так оно со мной и вышло на этот раз. Пока я придирчиво рассматривал себя в зеркале, и радовался тому, что моя ежевечерняя слежка за «гостями» не влияет на физическое тело, «черная благодать», до сих пор булькающая в моем организме, выкинула очередной фортель и теперь я – человек-невидимка! Ну, почти…
Оказавшись в тени, я исчезаю. Самым натуральным образом. Причем совершенно необязательно, чтобы тень укрывала меня полностью. Как показали многочисленные эксперименты, чтобы пропасть из виду, мне достаточно тени, размером хотя бы в половину квадратного метра. В сумерках же или ночью меня в принципе не видно, если я сам не хочу показаться. Иными словами, для того, чтобы раствориться в тени, мне нужно этого захотеть, а чтобы остаться видимым в сумерках или темноте, нужно, наоборот, НЕ хотеть исчезать. Здорово? Да ни чер… ни хрена! Каждое такое отличие – это очередной гвоздь-сотка в крышку моего гроба! И если чуть великоватые клыки можно списать на выверт природы, то способность исчезать на глазах у изумленной публики – это уже совсем другое дело. Тут от влияния Тьмы не отвертеться. Точнее, отвертеться можно только в том случае, если проверку будет проводить священник, а во мне к тому времени не останется и капли «черной благодати». Вот только жители империи, встречаясь с мистикой, не склонны терять время на поиски такого специалиста. Бегать же от крестьян с дрекольем, которые порой и питомцев-полукровок, вроде тех же скакунов дядюшки Вола, прибить норовят, мне совсем не улыбается.