Вечером того же дня, когда она накричала на Мику, Рита пришла к некоему решению.
— Ганин, нам надо поговорить… — позвала она его.
Ганин с Микой только что откуда-то вернулись. Они теперь всегда и всюду ходили вместе.
— Да, я тебя слушаю.
Он с готовностью пошел за ней. Рита плотно закрыла дверь в своей комнате.
— Ганин, я ухожу от тебя.
— Что? — удивился он.
— Ганин, я так больше не могу.
— Ритка, глупая… — Он обнял ее и посадил к себе на колени. — Куда это ты собралась? Что за капризы! Раньше я за тобой такого не замечал…
— Ты вообще ничего не замечал! — сердито сказала она. — Но я больше не могу находиться здесь.
— Это еще почему?
— Потому что я здесь — чужая, — отчеканила она.
— А говорила, что не ревнуешь, — нахмурился он.
— Ганин… — Она прижала ладони к его щекам. Он смотрел строго и серьезно, и Рита вдруг подумала, что и их ребенок мог быть таким светловолосым и светлоглазым, с таким же серьезным взглядом. И вовсе необязательно мальчик. Девочка тоже. Маленькая белокурая серьезная девочка… — Ганин, я тебя очень люблю. Я даже не подозревала раньше, как я тебя люблю.
— Зачем же собралась уходить? — он улыбнулся краешками губ.
— Попробую объяснить, — вздохнула она. — Дело в том, что я… Ганин, я сегодня поняла, что играю какую-то второстепенную роль. Нет, погоди, не перебивай меня! Я обмолвилась, что Мика здесь никто. Конечно, я погорячилась, и все такое… Но ты так посмотрел на меня! И на него ты тоже так посмотрел… Ты поставил меня на место. Все эти годы я думала, что что-то для тебя значу. Была уверена в том, что я здесь — хозяйка…
— Так и есть, Рита!
— Погоди! Я же просила тебя не перебивать… В общем, я решила уйти.
— Куда? — пробормотал он.
— К маме! Где раньше жила! — со злостью произнесла она.
— Я тебя не пущу… к маме.
— Попробуй только! Я вернусь, когда твоя Катя разберется со своими проблемами и Мика вернется к ней.
— Но я все равно буду видеться с сыном…
— Да видься сколько угодно! Только не при мне!
— Я тебя никуда не пущу…
— Пустишь! — Она вырвалась и, стуча каблуками, принялась ходить по комнате, собирая свои вещи. — Черт возьми, Ганин! — Она остановилась перед ним. — Все-таки объясни мне… Ты ведь никогда не любил детей! Почему же теперь так носишься со своим ненаглядным сыночком?
— Потому что… — Ганин задумался. — Знаешь, я действительно не люблю детей. Они какие-то все… бр-р! — противные. Чужие дети. Но свои…
— Что — свои? — быстро спросила Рита, комкая в руках длинный кашемировый шарф, который до того пыталась аккуратно сложить.
— Это же огромная разница! Небо и земля! Есть дети, и есть… дети. Слушай, Ритка, я даже вот чего подумал — отчего бы нам не завести кого-нибудь…