Катя встала, задернула штору. Снова легла.
Дверь тихонько скрипнула.
— Катя… — сказал Ганин.
— Что? Все в порядке? — Она тут же села, кутаясь в одеяло.
— Да. Чего ты испугалась? — Он подошел, сел рядом, провел ладонью по волосам.
— Ты хотел поговорить?
— Нет.
Он через голову стянул с себя рубашку.
— Ганин! — яростно прошептала она. Вот оно, это дурацкое «потом»! Вот оно чем обернулось!
— Тише, тише… — Он скользнул к ней под одеяло, обхватил плечи. Его ладони были — как огонь.
— Ганин, я тебя ненавижу… — сквозь стиснутые зубы пробормотала она. Но сопротивляться не могла. И не хотела.
— Катя, — едва слышно выдохнул он. Тепло от его дыхания щекотало ей шею. — Ка-тя…
Он снова поцеловал ее. Только теперь поцелуй длился очень долго. Он как будто хотел выпить из нее душу. И она ответила ему тем же. Она впилась в него, вцепилась в него — и Ганин для нее тоже стал источником. Источником сил. Все те муки и переживания, которые пришлось пережить им сегодня вдвоем, могли компенсироваться только одним — этим объятием.
Больше они не произнесли ни слова, боясь разрушить призрачную ночную тишину.
Они столь нетерпеливо прижимались друг к другу, что почти теряли сознание. Только кровь ритмичным прибоем звенела у каждого в ушах.
Если бы кто-то за день до того сказал Кате, что она будет заниматься любовью с Григорием Ганиным, она бы рассмеялась этому человеку в лицо.
Но вот оно случилось — то самое, невозможное. Ее ладони скользили по его спине. И он прикасался к ней.
Наверное, именно потому, что происходящее казалось таким невероятным, невозможным, немыслимым (фантазия, сон, выдумка!), — ощущения были столь остры. Тяжесть его тела, тепло дыхания…
Она хотела оттолкнуть его, но вместо этого обняла его еще крепче.
Только во сне можно ощутить столь жгучее наслаждение — на грани боли. Их двоих несло стремительным водоворотом в бездонную, черную, звенящую пропасть. Все глубже, все дальше. А потом, когда, казалось, можно было дотянуться рукой до центра Земли, темнота вдруг взорвалась мириадами радужных искр…
Потом — после, не сразу — Катя пришла в себя. Постепенно к ней вернулось ощущение реальности. Она вновь обрела способность видеть, слушать, говорить…
— Что это было? — с тоской произнесла она. Риторический вопрос, вовсе не требующий ответа. На самом деле Катя удивлялась другому — что же заставило ее заняться любовью с человеком, которого она терпеть не могла?
Но Ганин не нашел ничего лучше, как ответить следующее:
— La petite morte.
— Что?
— Маленькая смерть — в переводе. Так говорят французы. Наивысший момент…