Приехавший через несколько дней Торрен, услышав от придворных жалобы про устроенное его избранницей непотребство, с трудом скрыл ухмылку и сказал только одно слово: «разберемся».
У Амирель же с сочувствием спросил, обхватив ее лицо ладонями и любовно глядя в синие глаза:
— Что, достали?
Та, приготовившаяся к открытой войне, выдохнула:
— Столько мерзостей наговорили, причем специально и ничего не боясь! Я не сдержалась. — И добавила, подзуживаемая амулетом: — И впредь сдерживаться не собираюсь. И воздам всем по заслугам!
— И правильно. Пусть боятся, — жестко разрешил принц. — Аристократы распустились, обнаглели. Давно надо поставить их на место. Мой отец опасался с ними связываться, вот они и решили, что им все дозволено.
— Но ведь будет скандал? — Амирель пытливо смотрела на довольного принца и вдруг догадалась: — Вы этого хотите?
Торрен осклабился в коварной ухмылке и кивнул.
— Хочу. Постараюсь довести глав их родов до отказа от родовой клятвы, данной истинной королевской крови, и посмотреть, что из этого получится. Мне интересно, какое наказание настигнет их за измену? Я о таком нигде не слышал, ни в преданиях рода, ни в народных сказаниях. Да и в летописях Северстана ничего подобного не читал. Надеюсь, медлить главы родов не станут, не то я загнусь от любопытства.
Защитники безвинно оскорбленных и униженных дам прибыли через три дня. Мчались, загоняя лошадей, требовать от некоронованного короля справедливости и примерного наказания виновной.
Торрен встретил их в большом королевском кабинете. Один, без Амирель. Это было принято за добрый знак. Ведь все были уверены, что без своей подлой шлюхи принц не может ничего.
Первым свои претензии высказал герцог Фортранский. Уверенный, что принцу стыдно за учиненное его любовницей безобразие, он заносчиво выступил вперед и начал:
— Ваше высочество…
— Величество! — твердо прервал его Торрен. — Вы мне принесли клятву верности, как королю, герцог. Надеюсь, еще не забыли?
— Ваше величество, — нехотя исправился герцог, — ваша шл… — Торрен угрожающе сжал челюсти и положил руку на меч. Герцог замолчал, чуть не прикусив язык. Справившись с собой, свирепо закончил: — Ваша… избранница… — это слово он не сказал, а выплюнул. Прозвучало это хуже любого ругательства, но принц молча ждал продолжения, и оно последовало: — Оскорбила мою законную супругу, герцогиню. Я требую наказать эту самую Амирель и наказать примерно! Раздеть догола и всыпать ей двадцать плетей, как она это сделала с моей женой!
Сначала он хотел потребовать смерти ничтожной шлюхи принца, как только что хвастливо пообещал всем собравшимся, но глядя в холодные глаза новоявленного короля, решил не перегибать палку.