Он привычно рассортировал поступившую почту, отложив пустышки с соболезнованиями в большую кучу на столе, собираясь написать ответную благодарность попозже. Письма с прошениями разного рода небрежно побросал на серебряный поднос с вензелем графини, и совсем небольшую часть важной корреспонденции аккуратной стопкой уложил на такой же серебряный поднос, но с вензелем графа.
Это были письма высшей аристократии, и на одном из них даже красовался королевский герб. Такие послания он вскрывать права не имел, хотя ему всегда отчаянно хотелось узнать, что же там внутри.
Велев лакею отнести письма графу и графине, надел плотный плащ с капюшоном, обул высокие сапоги с металлическими набойками. Дежурившему у черного хода привратнику, с удивлением оглядевшему его странный наряд, больше предназначенный для дальней дороги, нежели для прогулок по парку, небрежно заявил:
— Пойду, пройдусь на свежем воздухе. Устал от мельтешения гостей, да и работы много навалилось. Переведу дух, глаза от писанины отдохнут. Да и погода нынче чудесная! — И ушел, гордо насвистывая и бодро шлепая по лужам.
На улице давно стемнело, моросил противный дождь и дул сильный северный ветер, что никак не соответствовало «чудесной» погоде. Привратник, человек въедливый и недоверчивый, не поверил нелепому стремлению Фелиса мерзнуть непонятно ради чего, тем более что прежде за ним никакой тяги к прогулкам не замечалось, и призадумался.
Для чего господскому секретарю шастать под дождем в парке, когда ему дозволяется гулять в розарии, где тепло и есть крыша, да и оранжерея чем плоха? Решив, что это неспроста, оглянулся. Неподалеку пробегала камеристка графини, спешившая в общую трапезную перекусить, пока ее не требует к себе госпожа.
— Китти, позови ко мне кухонного мальчонку, будь так добра.
Та кивнула на бегу, решив, что привратнику потребовалось ненадолго отлучиться. Дождавшись замены, тот сказал прибежавшему к нему мальчишке:
— Ты давай двери покарауль, а у меня дело одно есть. Я недолго.
Не успел тот и слова супротив сказать, как привратник уже выскочил на задний двор, ухватив по дороге плотную куртку из валяной козьей шерсти, с которой, не впитываясь, скатывались капли дождя. На голову натянул шапку с широкими полями, а на ногах у него уже были сапоги и хоть невысокие, но зато из непромокаемей телячьей кожи.
Зная, что идти здесь можно только в одну сторону, бесшумно миновал хозяйственные постройки, конюшню, огород, и оказался в господском парке. В принципе, прислуге сюда вход был заказан, но не ночью же! Кто его здесь в темноте углядит? А вот выяснить, куда же направился секретарь, хотелось и даже очень. Ведь неспроста тот шастает ночью невесть где, да еще по такой мерзкой погоде.