— Как хорошо, что в темноте он не увидит наших следов, — с облегчением прошептала графиня, только сейчас подумав о предательском снеге, на котором прекрасно видны все отпечатки, и узнать, кто прошел, можно без труда. — Нам повезло, луна скрылась.
— Конечно, не увидит, — буркнул секретарь. — Я же не дурак. Мы с вами шли по круговой дороге. И обратно тоже пойдем по ней. Хотя ночью наверняка метелью и переметет дорожки, но уж лучше подстраховаться, чем попасться с поличным. Вас-то он наверняка простит, а вот мне не поздоровится.
Графиня не собиралась мириться с неверным мужем. Зачем? Ничего уже не вернуть, счастье разбито на мелкие осколки, не склеить.
Они снова пошли по длинной обходной дороге, но она не замечала ни снега, ни холода, погруженная в мысли о своем горе и подготавливаемой ею сладкой мести.
Когда она вошла в замок, небрежно отряхнув у входа от снега плащ и сапоги, привратник посмотрел ей через плечо и с плохо скрытой насмешкой поинтересовался:
— А где господин секретарь? Он ведь тоже ходил прогуляться?
Это оказалось последней каплей, и графиня вскипела. Всегда ровная и дружелюбная, она зло сверкнула глазами и прошипела сквозь зубы:
— Ты что себе позволяешь, жалкое ничтожество? Давно плетей не получал? Так получишь! И немедленно!
Тот опомнился и побледнел. Отвесив глубокий поклон, взмолился:
— Простите меня, графиня! Я ляпнул, не подумав. Больше не буду!
Она свирепо пообещала:
— Еще одно хамское слово, и ноги твоей здесь больше не будет! Запомни!
Подавив огромное желание отвесить наглому слуге оплеуху, медленно прошла мимо него, раздумывая, спросить ли у него, вернулся ли граф, а если вернулся, то когда. Но так и не спросила. Хватит с нее сплетен, ни к чему подавать повод для еще одной.
После этой стычки привратник присмирел, скукожился и даже как будто стал меньше ростом, поэтому вернувшийся немного позже Фелис уже не получил от него ни одного язвительного взгляда и прошел внутрь, не подозревая, какая буря тут недавно разразилась.
В его кабинете чем-то обеспокоенный граф собственноручно разбирал почту, мельком просматривая письма. Едва увидев на одном из них королевскую печать, пробормотал: «наконец-то», выхватил его из кипы и быстро ушел, не дав своему секретарю никаких распоряжений и ни о чем его не спросив.
Фелис возблагодарил всех покровителей храмов и богов, и не богов, а заодно и свою планиду. Отвечать на дотошные вопросы графа он сейчас был не в состоянии. На душе бушевала такая же непогода, что и за стенами замка. Кляня собственную глупость, вместо привычного разбора почты он принялся метаться по кабинету, вцепившись в волосы и едва не выдирая клок за клоком.