Амирель поняла, что его не пугают ее синие глаза, значит, о наказании за утаивание королевской крови он не знает. Может, было б лучше, если б знал? Или хуже? Тогда б он сразу выдал ее эмиссарам тайного сыска?
— А у той колдуньи, что здесь жила, какого цвета глаза были? — спросила, не отвечая на его требовательные вопросы.
— А мне почем знать? — его удивил ее непонятный вопрос. — Я в ее глаза не глядел. Я ее всего-то раз в жизни видел — на костре. Вопила она знатно, жаль, что недолго. Слабая была. Слишком быстро подохла.
Амирель передернуло от отвращения. Какие же люди злобные и неблагодарные! Ведь несчастная женщина, жившая в этом доме до нее, вряд ли делала кому-то зло. Наверняка лечила всех нуждающихся, что к ней приходили, от болезней и хворей разных, а они ее так «отблагодарили». Как ее саму Власт.
Не дождавшись ответа, купец приподнял пальцем ее подбородок и наклонился ниже, будто собираясь поцеловать. От него пахнуло стойким запахом перебродившего сидра. Амирель замерла, пытаясь собраться с силами и дать отпор.
Мужика удивило ее нежелание кинуться ему на шею.
— Так чего ты молчишь? Сказать боишься? Небось, от любовника богатого да знатного сбежала и погони ждешь? Он тебя вернуть хочет? Так я тебя завсегда защитить могу! Я, знаешь, какой сильный? — и он хвастливо поиграл буграми накаченных мышц. — Да за меня весь Авернбург горой встанет!
— Ничего ты сделать не сможешь! — сердито буркнула раздраженная его бахвальством Амирель. — Ты простой мужик, хоть и хвастливый, как собачонка-пустобрех.
Брюкт угрожающе нахмурился.
— Так я и знал — полюбовница ты дворянская. У простых мужиков таких красивых жен не бывает, а уж полюбовниц тем более. — И сказал вовсе уж неожиданное: — Но я тебя даже и не девкой замуж возьму, уж так и быть, очень уж ты мне люба.
Он протянул к ней волосатые грязные руки, но она ловко вывернулась и бросилась на улицу в одной сорочке. Купец промедлил совсем чуток, не ожидая от нее такой прыти, и оказался перед запертыми снаружи дверями.
— Ты что, с ума сошла? Замерзнешь! — он испугался не за себя, а за нее. — Отчаянная! Отпирай дверь давай!
— Лучше замерзну, а к тебе не пойду! — прошептала она ему в щелку.
Решив, что уразумел, в чем дело, Брюкт ласково пообещал:
— Да ты не бойся, я тебя мучить не буду, я тебя любить буду и беречь! Жизнью клянусь! Это дворяне над девками измываются, непотребства разные в постели творят, а я не такой. Ты недаром от сытой жизни убежала, я все понимаю.
Стоящая босиком на промерзшем крылечке Амирель поджимала то одну ногу, то другую, напоминая себе глуповатую гусыню.