Несколько десятилетий назад, во время довольно редкого для меня похода с ночевками на природе, мне пришлось на спор провести некоторое небольшое время в лесу в одиночестве. С собой у меня был брезент, спальник, три спички, небольшой котелок, ручка и тетрадка, и я оказался в одиночестве более глубоком, чем когда-либо. Я был не готов к этому ни в практическом плане, ни психически. Проткнув брезент тщательно выбранными ветками, я соорудил кое-как низкую крышу, но первая же неудачная попытка разжечь костер стоила мне всех трех спичек. Когда солнце начало садиться, а страх — расти, я раскатал спальник, забрался внутрь и лег, уставившись на брезент, колышущийся над самым лицом. Я был близок к панике. Для моих городских ушей и перегретого воображения каждый порыв ветра и каждый треск означал медведя или пуму. Я никогда не считал себя героем, но каждую казавшуюся бесконечной секунду ощущал как собственный ритуал посвящения. Я достал ручку и нацарапал два круглых глаза, нос-пятно и кривой рот со слегка приподнятыми уголками; ручка по брезенту пишет не очень хорошо, но прерывистых синих линий и поцарапанной ткани мне было достаточно. Я по-прежнему был один, но уже не ощущал свое одиночество так остро.
Если каждый звук ночного леса наделялся сознанием, то же можно было сказать и о моем рисунке. Мне предстояло провести в одиночестве всего три дня, но я создал для себя собственного Уилсона.
Эволюция привила нам склонность наполнять окружающий мир огромным количеством думающих и чувствующих объектов. Иногда мы представляем себе, что они предлагают нам помощь и совет, но гораздо чаще нам кажется, что они что-то замышляют и планируют, хитрят и мешают, нападают и мстят. Щедрое наделение звуков и шевелений окружающего мира разумом, направленным на зло и разрушение, может спасти вам жизнь. Когнитивная гибкость, позволяющая смешивать элементы реальности в фантастическое варево, может стать зерном инноваций. Приписывание обычным, в общем-то, героям удивительных сверхъестественных качеств привлекает внимание и способствует культурной передаче. В совокупности эти элементы показывают, какого рода истории захватывали воображение наших предков и обеспечивали нарративное руководство, помогавшее ориентироваться в древнем мире.
Со временем самым долговечным из этих мифологических историй суждено было стать зародышами самых мощных в мире преобразующих сил: религий.
От воображаемого к священному
Представьте себе, что когда мы наконец установим связь с разумными существами за пределами Земли, они тоже будут рассказывать историю, полную попыток поиска смысла. Жизнь, способная строить телескопы, сооружать космические корабли, выбираться в космос и вслушиваться в его шумы, — это жизнь, способная рефлексировать. По мере взросления разума импульс, направленный на исследование и понимание, проявляет себя как стремление наполнить пережитый опыт смыслом. Стоит ответить на достаточное количество вопросов «как» — и за ними быстро последуют вопросы «почему». Здесь, на Земле, борьба за выживание вынуждала наших древних братьев заниматься текущими вопросами. Им нужно было учиться обрабатывать камень, бронзу и железо. Им нужно было осваивать методы охоты, собирательства, земледелия и скотоводства. Но, выживая, они в то же время пытались разрешить ровно те же самые вопросы, которые решаем и мы, — вопросы происхождения, смысла и цели. Выжить — значит начать поиск ответа на вопрос, почему выживание так важно. Технари неизбежно становятся философами. Или учеными. Или поэтами. Или приверженцами одного из тысяч вариантов и комбинаций систем взглядов и креативного самовыражения, обещающих проникновение в самую суть тех вопросов, которые продолжают глодать нас изнутри еще долго после того, как наши желудки наполнятся.