Антрополог XIX в. Эдвард Бернет Тайлор утверждал, что к этому выводу древних людей настойчиво подталкивали сновиденияЗ. Мы вполне можем представить, что еженощные эскапады, от просто любопытных до самых экстравагантных, должны были настойчиво склонять людей к мысли о том, что за пределами видимого существует и другой мир. Какие бы чувства — страх или утешение — при этом ни возникали, очевидно, что после встречи с умершим другом или родственником человек просыпается с ощущением, что они по-прежнему где-то существуют. Не так, как прежде. И очевидно, не здесь. Но в каком-то эфемерном смысле они по-прежнему рядом. Письменные источники — конечно, гораздо более поздних времен — подтверждают это рассуждение многочисленными рассказами о сновидениях, ставших для кого-то окнами в иные реальности. Древние шумеры и египтяне интерпретировали сны как Божественные указания; и в Ветхом, и в Новом Завете божественная воля часто раскрывается через сновидения. А в современную эпоху исследования изолированных охотничьих обществ, таких как аборигены Австралии, раскрывают важную роль Времени творения (Dreamtime) — вечного царства, откуда происходит любая жизнь и куда вся жизнь рано или поздно вернется. Трансовые состояния, подобные сну, также часто встречаются во многих традициях, где используются ритуалы с ритмичной музыкой и энергичными танцами. Они могут продолжаться часами и вводить присутствующих в гипнотическое состояние; по описанию участников подобных ритуалов, они при этом переносились в иные планы реальности4.
В часы бодрствования тоже было достаточно эпизодов, наталкивающих на мысль о существовании реальности за рамками видимого мира: могущественные силы, действующие на земле и в небесах; причудливые события повседневного существования; частые опасности, угрожающие жизни и отнимающие ее. Эволюционный успех в обстановке общественной жизни научил наш мозг трактовать обычные события как действия других существ. Когда ударяла молния, начиналось наводнение или землетрясение, мы продолжали воображать, что какое-то мыслящее существо в ответе за все эти события. Мы можем представить, как предки наши, сталкиваясь с подобными событиями, неявно признавали ограниченность своего влияния в этом невидимом мире и в ответ придумывали персонажей, населяющих невидимые царства и обладающих теми самыми возможностями, которых недоставало им самим.
Намеренно или нет, но этот ответ оказался чрезвычайно удачным. Он позволил нам вписать случайные в ином случае события в складные последовательные истории. Представить себе невиданные царства, населенные знакомыми и придуманными персонажами. Дать имена и облики, реальные и фантастические, тем, кто следит за нашими поступками и полностью контролирует нашу судьбу. Переосмыслить смерть как врата, в которые прошли Кафзех 11 и два десятка ее сопещерников, а также многие поколения наших предков, на пути в эти невидимые нам, но восходящие миры. Чтобы раз за разом пересказывать эти истории, привлекая с их помощью личные качества, слабости, обиды, проявления ревности и остальные черты человеческого нрава, существующие в соседних мирах, для объяснения необъяснимых иначе событий в нашем собственном мире.