В кафедральном соборе служили другие иподьяконы, дьяконы, священники. Все они знали, как строг Владыка к со— служащим, как любит, чтобы чинно и торжественно проходила литургия. Но всё— таки молодёжь иногда перебрасывалась какими-то фразами, случалось, и шутили. Сам Серёжа никогда не разговаривал: он себя на службе чувствовал как на небесах — не до разговоров было.
А прихожанами в кафедральном соборе в начале восьмидесятых в основном были бабушки — белые платочки. И все они почему-то очень полюбили Серёжу. Что они тогда увидели в нём? Может, почувствовали, как он любил когда-то свою бабушку — неутомимую молитвенницу? Может, зорко углядели будущего заботливого пастыря? Бабушки, они жизнь прожили — их не проведёшь...
И вот как-то раз юный иподьякон получил суровый урок. Владыка совершал каждение в алтаре на полиелей, а он выходил с трикирием. И в этот момент с клироса зашептали:
— Серёженька, а у бабушки Вали сегодня день ангела!
И он повернул голову к сияющей старушке, постоянной клирошанке, и сказал тихо:
— С днём ангела, баба Валя!
Поздравил бабушку. И, повернувшись обратно, встретился с разгневанным взглядом архиерея. А когда закрылись царские врата, в полном клириков алтаре воцарилась глубокая тишина, как перед бурей. Затем разразилась гроза.
Владыка сел в кресло, подозвал к себе и грозно прогремел:
— Ты всё время разговариваешь во время службы!
И он лишил своего иподьякона службы, запретил входить в алтарь, отлучил от себя. Осталось только клиросное послушание, на клиросе среди бабушек. А они, напуганные наказанием своего любимца, боялись на него даже глаза поднять. Бедная баба Валя рыдала после службы в голос:
— Из-за меня, окаянной, нашего Серёженьку запретили!
И он чувствовал себя так, как будто, изгнав из алтаря, его изгнали из рая. Кроме сочувствующих, находились и недоброжелатели. Откровенно злорадствовала парочка иподьяконов, которых привела сюда не то чтобы глубокая вера, а скорее родные отцы-протоиереи. Они и раньше завидовали: как же так, сам по себе, без влиятельных отцов, стал иподьяконом у архиерея! Случалось, наговаривали на него Владыке. Но тот был человеком духовным и хорошо разбирался в людях. Не слушал завистников.
Тогда ещё Серёжа понял, что церковность не гарантия праведности. Хотя совестливых и просто порядочных людей среди верующих гораздо больше, чем среди атеистов. Может, потому, что совестливые рано или поздно обязательно приходят к Богу?
Владыка, строго наказав, наблюдал за ним, как будет вести себя наказанный...
А у него не было уныния, а было какое— то очень благодатное состояние: как будто парят в бане, и жарко, и невмоготу уже, а тебе всё легче — будто с тебя грязь очищают, и ты такой чистый и лёгкий становишься...