Будто в ответ на мои мысли, дверь пристройки передо мной распахнулась, и на крышу выскочил мужик в брезентовой куртке и кожаных штанах. В руках мужик сжимал пожарный топор на короткой ручке. Оглядевшись, он что-то яростно прокричал и кинулся на меня.
Пытаться заблокировать удар топора при помощи мачете нечего было и думать, потому я отбросил свой тесак в сторону, и поднырнул под горизонтальный замах нападающего, впечатывая кулак в его солнечное сплетение. Мужик охнул, и согнулся. Я добавил ему снизу в челюсть, схватил его за куртку, и резко крутанулся, в нужной точке выпустив брезентовую ткань из рук.
Увлекаемый инерцией, мужик пробежал несколько шагов, споткнулся о бортик, и с диким воплем сверзился с крыши. Я же развернулся к новому нападающему, уже замахивающемуся дубиной.
Не знаю, кто оставил в программе подготовки планетарного десанта контактный бой, и для чего он нужен во времена энергетического оружия и силовой брони, но сейчас я был крайне благодарен этому человеку. Как и сержанту, методично выбивавшему из нас дух на плацу и в спортзале орбитальной базы. Многие часы, суммарно проведенные в спаррингах с одним, двумя и группой противников, подарили мне хорошую реакцию, умение предсказать действия нападающего и знание, куда бить, чтобы наверняка лишить его мобильности, и, по возможности, нанести как можно более тяжелые травмы. Сейчас каждая минута, проведенная с инструктором по контактному бою, окупалась и дарила мне дополнительные шансы на выживание.
Я перехватил древко короткого копья, которым меня пытался ударить низкорослый крепыш с седой шевелюрой, и резко дернул в сторону. Получив удар в челюсть тупой частью собственного оружия, крепыш «поплыл». Развивая успех, я врезал ему мыском ботинка под колено, вырвал копье, и наотмашь ударил в голову. Древко, хрустнув, сломалось на две части, а крепыш, издав странный звук, медленно завалился набок.
Развернувшись, я швырнул тот обломок копья, на котором остался наконечник, в показавшегося на парапете ублюдка. Не попал, но заставил укрыться, выиграв для себя еще несколько лишних секунд. Отбросив второй обломок, я подхватил мачете, и снова пустился бежать. Я мчал, подгоняя сам себя, как во времена курса молодого бойца, где каждая секунда промедления сказывалась на всем взводе, но этого все равно оказалось недостаточно. Когда мне уже казалось, что я смогу уйти, что-то прошуршало в воздухе, и левую руку рвануло сильной болью.
Если бы я рефлекторно не качнулся в сторону за миг до этого, моя песенка была бы спета. Но и так хорошего было мало: тяжелый дротик, нацеленный мне в спину, располосовал рукав, а, заодно, и плечо. Боль была нестерпимой, и я, не сдержавшись, выкрикнул что-то нечленораздельное, чувствуя, как рукав заполняется кровью. Рука повисла плетью. О том, чтобы пользоваться ею, нечего было и думать.