Похоже, Бокай предупреждал Центр, что еще перед уходом его кто-то заподозрил, возможно, один из пленных в израильском лагере военнопленных. Это человек, по его догадке, и донес на него пограничникам.
Дорогой брат! Прошу тебя, сделай все, чтобы выцарапать меня отсюда через Красный Крест. Уверен, у тебя получится, потому что здесь такое случается.
А теперь, дорогой мой друг, молю тебя, скажи моим друзьям и родным, что со мной все хорошо и что за меня не нужно волноваться. Привет всем нашим друзьям и всем командирам, мир вам и всем правоверным.
Твой верный друг
Хадер Насер, Шин Мем 18.
P. S. Прошу тебя, щедро вознагради человека, который доставит тебе это письмо, он был ко мне неизмеримо милосерден.
Посланец добрался с письмом до Израиля и после ряда проволочек передал его властям. К концу августа оно попало в Отдел, где вызвало оторопь. Это был первый признак жизни, поданный исчезнувшим агентом. Полученный спустя три недели после того, как надзиратели выволокли его из камеры и сунули в петлю.
Отзыв разведчиков из Бейрута произошел не сразу. Но гибель агента стала последним существенным эпизодом в жизни Арабского отдела.
Журнал радиопереговоров полон безошибочных признаков нарастающего нервного истощения. Якубе не терпится вернуться домой, но Центр просит его повременить: замена готовится, но еще не вполне готова. Хавакуку хочется того же, но ему отвечают то же самое. Ицхак сообщает о какой-то травме и о своем желании лечить ее в Израиле, но ему отвечают: лечись в Ливане.
Кроме обычных запросов из Центра, интересующегося сирийской военной авиацией и процедурой обращения за беженскими документами в Ливане, журнал содержит весточки от родных и друзей. Пленительная солдатка Мира, уже демобилизованная, уверяет Хавакука в любви и верности: она его ждет. В 10 часов вечера 22 сентября 1949 года Ицхаку сообщают, что его брат Аврагам, тоже перебравшийся в Израиль, сочетался браком. Это усугубило положение. Одно дело — лишения в военную годину, но теперь-то бои утихли, в Израиле кипит жизнь, люди, избежавшие смерти, бросились наверстывать упущенное. Агенты оказались отрезанными от реальной жизни. А ведь они не были профессиональными разведчиками, их не готовили к такому длительному испытанию, к бесконечному хождению по лезвию ножа и к неизбывной тоске — содержанию жизни настоящего шпиона. А тут еще гибель Рыжего, заставившая их осознать всю величину риска.
Прежде чем проводить их домой, поведаем об еще одной заметной истории, произошедшей в Бейруте.
Рядом со «шпионским» киоском «Три луны», на той же улице, находилась мастерская по ремонту часов, где работал армянин. По соседству с ней трудился сапожник, поблизости действовал и шиномонтаж. В отсутствие клиентов мастер по ремонту покрышек заглядывал, бывало, посудачить в киоск. Он знал, что торгующие там — беженцы из Палестины, и любил приносить им свежие сплетни. Если его клиенты оказывались из Палестины, он тоже отводил их в киоск — пускай Абдул Карим, Ибрагим и остальные пообщаются со своими.