– И на Егора! – перебил правдолюбец Хаим, Фима и сам через Егора в Африке оказался, чего и сам говорит.
– А я о чём? Друг на дружку когда опереться можно, оно удобней, чем когда наоборот.
– А там… – Сима задумчиво пихнул бородачей, – кто как хотит можно! Разбегаться или по соседству, или ещё как… разберёмся. В Африке мы все – русские. Скопом. А кто больше, кто меньше…
– А, шевелятся, – обратил он внимание на москвичей, – Кто-нибудь… Фома, у тибе нога так и хромает? Или сходи за полицией, только будь умничкой, береги сибе!
* * *
Приём, устроенный Посниковым в редакции, собрал интереснейшую публику, на фоне которой мы не слишком-то и выделялись. Санька робел поначалу, живо пуча глазами на каждую новую знаменитость, но быстро отошёл, заприметив ответное восторженное любопытство. Оттаяв, он живо стал собой – невероятно обаятельным и очень искренним.
Юлия Алексеевна и Степанида Фёдоровна смущаться так и не перестали, и я принялся таскать их за собой хвостиком, знакомя с нужными людьми.
– Егор… – остановившись у стены, выговорила мне Юлия Тимофеевна, – ты не находишь…
– Вы мои друзья, и… – вздыхаю чуть напоказ, – мне очень нужно представить вас как можно большему количеству именитых гостей.
– Егор! – голос Степаниды Фёдоровны зазвучал с прохладцей.
– Помните… – наставляю на учителок палец пистолетом, – да-авний наш разговор о том, какой до́лжно быть правильной школе?
– С ума сошёл?! – ахнули женщины в один голос.
– А што? Пора… сколько в Африке наших, а школ русских пока нет. Вот… и я серьёзно! Это не просто мои хотелки, но и вполне конкретные планы – как мои, так и других людей. О вашей порядочности, профессионализме и деловых качествах я знаю лично. Вот…
– Я… – начала Юлия Тимофеевна и оглянулась на подругу, – нам нужно подумать.
– Но от представлений гостям вы не отказываетесь?
– М-м… – женщины переглянулись, – не отказываемся.
– Замечательно! Владимир Галактионович! – я потащил своих спутниц к Короленко, в кои-то веки выбравшемуся из Петербурга, – позвольте представить вам…
– … непременно подумайте! – горячился Санька, – Ну в самом деле, Антон Павлович! Климат в Дурбане куда как лучше Ялты, а люди, люди-то какие? Вдохновение – полными горстями черпать будете, ручаюсь!
– Всё может быть, друг мой Санька, – смеялся Чехов.
– А я портрет ваш напишу, а?
– Кхм, – поперхнулся писатель смешком, – если только не в стиле… э-э-э, «Бляйшмановского китча». Не в обиду…
– Какие обиды, Антон Палыч?! – засмеялся брат, – Дядя Фима имеет много достоинств, но вкуса среди них не наблюдается! Поярче ему, да повыпуклей, да деталей побольше! Ну и… как карикатура, а ему и понравилось.