– Два давай, – нищий растопырил подгнившие от сифилиса пальцы и заскрёб по лохмотьям, наскребая полушки пополам со вшами. Отойдя чуть в сторонку, он вытянул вперёд морщинистую шею и начал истово жевать, подставив ладонь под крошки.
Просыпающаяся Хитровка гомонила на площади, ночлежники из приезжих на заработки крестьян торопятсяурвать чево подешевше да посытней, дабы набить утробу до самово вечера. Голоса торговок звучат чаячьим базаром, завлекая едоков.
– Свининка-рванинка!
– Пира-ажки! С яичком, с сигом, с творогом!
– Каратоха! С салом, с маслом, а таком!
– Требуха, свежая требуха, картоха!
– Давай-ка на две копейки, – водя носом и сглатывая слюну, приказал незадачливый крестьянин, подсчитывающий немногую медь, оставшуюся после карточной игры.
– Укра-али! – завыли пронзительно на другом конце обжорных рядов, и ватага огольцов пробежала по площади, прижимая к себе кто корчагу со съестным, а кто и подобранные с земли пироги. Крестьяне гоготали развлечению, а торговки ругались самой площадной бранью, не вставая, впрочем, с насиженных мест. А то живо ведь! Тута таких огольцов, как вшей на богомольце!
Мелкие совсем детишки, шныряющие в толпе и промышляющие Бог весть чем, ровно тараканы под ногами в ночлежке. Одним больше, одним меньше… Милостыню просить, так публика ишшо не та, а украсть и убежать пока умения не хватает. Мамки с папками поутру выгнали, деньги на опохмел искать, и тута такое дело, што лучше не поперечничать, а пока не поколотили – не улицу! Безопасней будет.
– Малой! – какой-то незапоминающийся совершенно тип окликнул одного из них, замурзанного синеглазого мальца лет шести, в ватаге таких же малолеток клубившевося под ногами крестьян.
– Ась? – на всякий случай отступил тот, готовясь хоть давать дёру, а хоть и ловить денежку. Учёный!
– Палываныча знаешь?
– Ну!
– Не нукай, а да или нет!
– Ну знаю, – шмыганул тот носом, втягивая длинную соплю назад. Видя, што мущщина перед им сурьёзный и не из полиции, обронил несколько слов, долженствующих показать о знакомстве с уважаемым квартиросъёмщиком.
– На-кось… – покопавшись, незапоминающийся тип вручил мальцу письмецо, присовокупив две копейки и недоеденный кусок пирога, – одна нога здеся, другая тама!
– Ага! – малец рванул было, но затормозился босыми пятками, проелозив по наблёванному, – А обратно што будет?
– Нет. Всё, беги!
– Ага! – денюжку за щёку, пока не отобрали, пирог за пазухи, и ну бечь!
Квартиросъёмщик, уже не спящий, одарил мальца копейкой и подзатыльником для порядку, и осчастливленный, тот умчался прочь, выгрызаясь на бегу в пирог, вкусно пахнущий прогорклым маслом и почти што не тухлым мясом.