Вроде как и морда лица у дяди Гиляя во всех полицейских участках побывала, ан нет! Надо ему, так рожу набок перекорёжит или там губы вывернет гримом, и… обыщись, не найдёшь. Бывалоча, знали агенты полицейские, што вот он, здесь! В самой гуще очередной катастрофы, которую власть намеревается скрыть. Телеграммы в газеты шлёт, статьи пишет.
Знают, а найти не могут. Вроде и фигура богатырская, и морда примелькавшаяся, а хрена! А нужда случись, хоть и лесами пройдёт так, што с собаками не разыщешь.
Мне ещё проще – хоть обсмотритесь, подростков всех проверяючи, да взрослых из тех, кто телом похлипче. Гимназистом прикинуться, мальчиком из лавки, а хоть и жидёнком молоденьким, ну или немчиком.
Но это всё – если! Планы на тот случай, если совсем худо дела повернутся, но власти оплошку дадут, хоть чутка. Когда ясно станет, што всё – уходить надо! Но руки пока не крутят и есть куда бечь. Хоть пять минут форы, а дай!
У государства своё «если» имеется, с филерами да агентами полицейскими, да провокациями и Бог весть, кем и чем ещё. Против нас сейчас государство играет, да не одно. Британия, а?! Могут… а што именно могут, Бог весть. Тоска… хуже нет, чем вот так вот – ждать, когда от тебя ну ничевошеньки не зависит. Хоть из окна шагай!
– Тоска-а… – протянул опекун и замолк, наливаясь чаем и унынием.
– Был бы хоть Коста… – он вздохнул прерывисто, с греком они подружились накрепко, што называется – два сапога пара, и оба – на левую ногу!
– С ним Наде надёжней.
– Я ж не спорю, – вяло отозвался дядя Гиляй, снова вздыхая. Привыкший жить ярко и яро, ждать он не любит и не очень-то умеет. Как он сам говорит – жданчик не вырос!
– Если што пойдёт не так, Коста своими путями уведёт их, да и прикроет по необходимости.
– Да я не спорю, – повторил опекун, – хорошо ещё, Чехонте согласился, не раздумывая.
– Антон Палыча возможные неприятности только подстегнули.
– Ага. Тошка, он такой. А всё равно… – дядя Гиляй начал помешивать чай, бестолку бряцая ложечкой по фарфору, – скушно! И тошнотно.
– Угум, – отозвался я, подвигая к себе варенье.
«– Пошалим?» – спросил в моей голове толстенький рисованный человечек, и я замер, придавленный нахлынувшими картинками.
– А знаешь… – мои губы растянула резиновая улыбка, – можно и пошалить!
– Останови! – тронул дядя Гиляй извозчика за плечо, и я соскочил у приметного дома. Тщательно отмеряя шаги, вытащил из кармана кусок мела и нарисовал пляшущего человечка, пока опекун, глядя в бинокль куда-то в окна напротив, подавал знак рукой.
– Вы тово… этово… – опасливо сказал лихач, глядя на наши экзерсисы.