– … а всё равно, хоть бы и в Африку, – закончила девушка, кусая губы, – чем так… Там, говорят…
– Много чево говорят, – перебила её Анфиса, – да не всему верить надобно! Да и на какие шиши? За морем тёлушка – полушка, да рубль перевоз! Слыхала?! А самой переехать, это у-у… такие деньжищи нам и не снились! Мужики на заводах по полгода-году горбатятся, штоб билет купить, а нам-то..
Она махнула рукой и замолчала так выразительно, што меня пробрало мурашками.
– Партия! – громко подытожил священник.
К полудню на Молдаванку начали подтягиваться командиры одесских отрядов самообороны. Разношёрстные и разноплеменные, объединённые разве что общим неприятием режима, вели они себя крайне независимо и задиристо, не всегда понимая, а чаще – просто не принимая для себя лично необходимость подчинения или хотя бы кооперации.
Еврейская молодёжь из БУНДА, анархисты всех национальностей, русские рабочие и прочая, прочая… Вся эта пестрая публика косилась друг на друга недоверчиво, кашляла в кулаки и носовые платки, негромко переговаривалась и двигалась по двору совершенно хаотическим образом.
Некоторые прибыли поодиночке, проскользнув через дворы и катакомбы по давней привычке подпольной работы. Другие пришли в окружении верных то ли нукеров, то ли ближайших соратников, пытаясь вести себя с позиции силы, и вольно или невольно провоцируя конфликты. Какого-либо доверия меж собравшимися не было, и помимо неприятия идеологического, хватало проблем и на национальной почве.
«Русское собрание» хоть и не прижилось особо в Одессе, но и привозных плодов сего ядовитого древа хватало, чтобы заметно отравить вполне интернациональное сообщество горожан. Взращиваемое официальной прессой неприятие к жидам в частности и к инородцам вообще, пусть и поверхностно, но всё ж таки легло на сознание части одесситов.
Сионистские идеи, популярные среди жидовского сообщества, часто понимались им в крайне радикальных видах, а то и вовсе, искажались до неузнаваемости, выворачиваясь едва ли не наизнанку. Выплёскиваясь извне, они закономерно порождали опаску, подчас враждебную.
Жидовская молодёжь, нахальная и задиристая, но часто не там, где нужно, вела себя подчас неумно и вызывающе, провоцируя и не всегда понимая последствия своих провокаций. Жажда справедливости, понимая ими по большей части крайне однобоко и исключительно в пользу гонимого народа, принимала иногда гротескные формы, вызывая непонимание и неприятие.
Причины для взаимной нелюбви, закрученные столетиями общежития в густой перепутанный клубок, имели место быть, но как водится, своих ошибок каждая из сторон не замечала, а чужих – не прощала.