Желание жить заставило шевелиться, и я захромал к ледатле.
«– Хм… а почему, собственно, к летадле? Правильно же – самолёт или аэроплан!»
Выкидываю из головы неуместные мысли, вытаскиваю из кабины всё нужное. Промыв рану крепченным ромом, щедро намазюкал мазью из аптечки и перевязал. Вроде как… пусть нет пока полной уверенности, но рана не столь опасная, как показалось в начале. Болезненная, и даже более чем, но кожа скорее содрана скользом, чем продавлена. В противном случае, даже не потеряй я сознание от боли, ходить бы просто не смог.
Более серьёзных ран у меня нет, если не считать отбитого ливера, но ободран так, будто пытался отнять котят у дикой кошки. Промыв раны, поглядывая поминутно наверх, где в небе разворачивается вовсе уж инфернальная картина, спешу одеться и забрать из летадлы всё нужное.
– Н-да… покачав в руках деревянную кобуру маузера, разбитую скорее пулей, достаю пистолет, и…
– С-суки… – шиплю я совершенно по гадючьи! Ствол погнут и немножко смят, – ёб…
В последний момент удерживаю себя от истерики и начинаю спешно перетаскивать вещи повыше метров на двадцать, в длинную горизонтальную расщелину, узкую и неглубокую. С неба уже льётся вода, и я опасливо предвкушаюревущие буруны, в кои за считанные минуты может превратиться почти пересохший ручеёк на дне долины, то и дело пропадающий средь камней.
Сделав пару ходок, напоследок полусаблей нарубаю веток под жопу, и на этом всё. Следующие пару часов я провожу крайне неинтересно, забившись поглубже в расщелину, куда то и дело влетают порывы ветра пополам с водой. Сидеть так холодно, сыро и скучно, но утешаю себя мыслью, што снаружи ещё хуже. Утешается плохо, но снаружи и в самом деле отвратно. Мимо проносятся потоки грязной воды с ветками и камнями, а то и мелкими животными в бурлящих потоках.
Пару часов спустя дождь утихает и я осторожно выглядываю вниз. Ну… бывало и хуже! Внизу не то штобы безмятежные лазурные воды, но и не бурление говн. Так, средней руки горная речушка, разве што склоны сейчас вовсе уж склизкие. Глинисто-каменистые почвы, да подмоченные водой со всей щедростью природы – ни убавить, ни прибавить.
Отчаянно бьёт нетерпёжка, но останавливаю себя тем, што не с моей ногой лазать по таким говнам. Дабы успокоить нервы, сжираю шоколадку и обсасываю вяленое мясо, необыкновенно вкусное, и совершенно немилосердно солёное и перчёное.
Стрелки всё время лезут в голову, и хотя я понимаю, што шли они к выходу из ущелья, а никак не вглубь, утешается плохо. Будто хотя бы оружие… хотя даже пистолет-карабин «Маузера» никак не вундерваффе в здешних краях. Н-да… сам дурак.