Окно в кухне выходило на запад, так что здесь не было брезента и ничто не мешало солнечным лучам проникать в жилище. Из-за этого металлические и лакированные поверхности сияли так, что пришлось зажмуриться, когда я сел на стул, который придвинул мне Ларс.
Я оттопырил нагрудный карман на рубашке, достал кольцо и протянул его Ларсу. Глаза его расширились, и он прочел надпись на внутренней стороне.
– Как оно к тебе попало?
– Его дал мне Томас. Сказал, чтобы я отдал его тебе.
Ларс принялся внимательно разглядывать кольцо, которое он крутил и вертел в руках. Мой взгляд упал на номер газеты «Дагенс нюхетер», который лежал на столе и выглядел необычно. В заголовке упоминался Уотергейтский скандал, и я ничего не понял, пока не увидел дату: 18 апреля 1973 года.
С торжеством собственника, достойным Голлума, Ларс надел кольцо на безымянный палец левой руки, а я спросил его:
– Что это за кольцо?
Охрипшим голосом Ларс ответил:
– Обручальное кольцо моего дедушки по отцовской линии. А у Марианны было кольцо ее бабушки по материнской линии. Мы хотели, чтобы время… – Он начал всхлипывать и не смог договорить из-за рыданий, и слезы снова беззвучно потекли по его щекам, когда он смотрел на свою руку, украшенную кольцом. Мне стало нехорошо, и я спросил, где у него туалет.
Ларс показал в сторону прихожей, и я встал со стула. По дороге в туалет я прошел комнату, дверь в которую была открыта, и заглянул туда.
На стенах висели плакаты с Чипом и Дейлом, Балу и Маугли, и, что было несколько неожиданно, там также висел большой портрет Повела Рамеля[25] в яркой кепке. На полу стояли собранные или полусобранные конструкции из лего, с потолка на лесках свисали пластмассовые авиамодели. Детская комната, комната мальчика, Томаса – даже здесь все сохранялось, как в музее.
Но что-то не сходилось. Мама Томаса умерла, когда ему было одиннадцать лет, и после этого он по-прежнему жил с отцом, пока тот не возненавидел жизнь и все не разбилось вдребезги. Но комната, которую я видел, не была комнатой подростка. Даже не комнатой одиннадцатилетнего мальчика. Если бы меня спросили, я бы сказал, что это комната восьмилетнего ребенка.
Ларс не сохранял – он воспроизводил.
Я пошел в туалет, и, уже понимая, что происходит, узнал там коврик с узором из ромбиков, который у меня тоже был в детстве. Дизайн тюбика зубной пасты «Пепсодент», который лежал на раковине, отличался от современного. Я спустил воду в унитазе и вернулся к Ларсу – он так и сидел за кухонным столом, поглощенный разглядыванием собственной руки.
– Когда у Томаса день рождения? – спросил я.