Стук прекратился, но я не услышал шагов вниз по лестнице, так что остался стоять на месте. Только через несколько минут я осмелился максимально бесшумно открыть дверь и выйти из туалета. В комнате ничего не изменилось, входная дверь выглядела как обычно, в окно никто не заглядывал. Да, мной по-прежнему руководил ребенок, когда я все это проверял. Мне не оставалось ничего другого, как сесть за письменный стол и положить руки на столешницу.
Взгляд мой зацепился за шрам на правой руке. Я часто закатывал рукава во время выступлений, потому что многие люди ошибочно полагают, будто именно в рукавах фокусники прячут разные предметы. Иногда кто-то спрашивал про шрам, и я всегда врал, говоря, что в детстве со мной произошел несчастный случай или что-то вроде того.
Посидев в одиночестве, я осознал: в том, что с мной происходит, виноват этот крест. На мне стояло клеймо, я был избранным – я до тебя доберусь, и теперь оно меня настигло, подобно псу Тиндалоса[13], который преследует свою жертву через время и пространство, чтобы сожрать.
Интуиция – странная вещь. В один миг где-то в недрах бессознательного соотносятся между собой несколько внешних раздражителей – и вот вы приходите к определенному убеждению без помощи рассудка. Таким образом, я никак не могу объяснить, какие синаптические связи привели меня к выводу, что шрам на моей коже и то, что произошло в душевой, связаны между собой. И очень жаль, что не могу: потом оказалось, что я был прав.
В какой-то момент я напрягся, чтобы прогнать мысли о камере. До этого момента тем же вечером у меня это получалось и в тот момент получилось снова. Вставшая в воображении картина холодной безмолвной камеры заставила сердце как будто завернуться во что-то мягкое – и незаметно снизошел покой. Я раскрывал и сжимал ладони – ладони фокусника – и дышал более размеренно.
Все ведь получилось. Это было самое важное в тот вечер. Успех, вступление на верный путь и блистательное будущее.
Это мы с ребятами пришли сейчас.
Не-а. Совсем не так. У меня ни с кем не было конфликта, я и мухи не обидел. За пределами этих стен, в городе, меня окружала публика, которая от раза к разу и от стола к столу должна была увеличиваться и предъявлять спрос на мои фокусы. В субботу ты здесь будешь? А на следующей неделе? А ты здесь всегда? Ты в других ресторанах тоже работаешь?
Вот так.
* * *
Несмотря ни на что, ночью я спал хорошо. Когда удалось преодолеть силу одних внушений с помощью других внушений, усталость этого дня и вечера дала о себе знать, и я уснул около двенадцати, послушав «Somebody», и иголка проигрывателя даже не подскакивала. Слова песни продолжали звучать в голове, пока я погружался в сон, и мне снился этот кто-то, кто заставит меня взглянуть на мир в ином свете.