– Мне тоже так кажется, – добавил Фацио.
– Но если Ло Дука прав, – сказал Монтальбано, – вы понимаете, что это означает конец расследованию?
– Почему же? – спросил Ауджелло.
– Мими, то, что Ло Дука рассказал мне, он никогда не расскажет коллегам из Монтелузы. У них на руках лишь заявление о похищении двух лошадей. Они не знают, что одну из них жестоко убили, ведь мы от них это скрыли. И у нас нет заявления от синьоры Эстерман. А Ло Дука недвусмысленно дал мне понять: он знает, что мы не общаемся с коллегами из Монтелузы. Поэтому, как ни крути, у нас нет ни одной зацепки.
– И что теперь? – спросил Мими.
– Теперь есть минимум два дела. Первое – разузнать побольше о Джерландо Гуррери. Ты, Мими, упрекнул меня в том, что я принял на веру слова синьоры Эстерман. Проверим и то, что мне рассказал Ло Дука, начиная с травмы Гуррери. Он ведь лежал в одной из больниц Монтелузы?
– Я понял, – сказал Фацио. – Вам нужны доказательства подлинности рассказа Ло Дуки.
– Именно.
– Будет сделано.
– Второе дело – важный элемент в версии Ло Дуки. Он утверждает, что никто пока не знает точно, которая из двух лошадей убита, его или синьоры Эстерман. Ло Дука утверждает, что так поступили, чтобы поджарить его на медленном огне. Одно мы можем сказать наверняка: никто точно не знает, какую из лошадей убили. Ло Дука сказал, его коня зовут Руди. Найти бы фотографию, чтобы мы с Фацио могли взглянуть…
– Я, кажется, знаю, где ее раздобыть, – сказал Мими. И добавил, посмеиваясь: – Если верить словам Ло Дуки, для больного на голову этот Гуррери неплохо соображает.
– В каком смысле?
– В том смысле, что сначала он убивает лошадь Эстерман, чтобы держать в напряжении Ло Дуку, потом звонит синьоре Эстерман, чтобы Ло Дука не смог утаить от нее похищение лошади… Да он просто семи пядей во лбу, этот наш стукнутый!
– Я сказал об этом Ло Дуке.
– А он что?
– Говорит, мол, вполне вероятно, Гуррери действовал по указке сообщников.
Мими только хмыкнул в ответ.
Он собирался ехать в Маринеллу, когда зазвонил телефон.
– Синьор комиссар! Ай, синьор комиссар! Тут вроде как до вас синьора Задарма.
– По телефону?
– Так точно.
– Скажи ей – меня нет на месте.
Только положил трубку, телефон снова зазвонил.
– Синьор комиссар, там до вас один, а назвал себя Паскуале Чиррибирричо.
Наверно, Паскуале Чирринчо, один из сыновей горничной Аделины – оба воры, то в отсидке, то на воле. Монтальбано был крестным отцом сынишки Паскуале.
– Паскуале, тебе чего? Опять в тюрьму угодил?
– Да нет, синьор комиссар, я под домашним арестом.
– Что стряслось-то?
– Синьор комиссар, сегодня мне матушка звонила, все рассказала.