– Ты записал его данные и адрес? – спросил Монтальбано у Фацио.
– Да, комиссар.
– Тогда вы можете идти, – сказал Монтальбано Контрере.
Крестьянин снова отдал честь и вскарабкался на осла.
– Ты всех известил?
– Сделано, комиссар.
– Надеюсь, скоро подъедут.
– Им не меньше получаса добираться, комиссар, в лучшем случае.
Монтальбано быстро принял решение.
– Галло!
– Слушаю, комиссар.
– Как далеко отсюда Джардина?
– По такой дороге минут пятнадцать.
– Поехали выпьем кофе. Вам привезти?
– Нет, спасибо, – дружно отозвались Фацио и Галлуццо; они неплохо угостились хлебом с сыром.
– Я кому сказал – не гони!
– Да кто гонит-то?
Минут через десять гонки с препятствиями на скорости под восемьдесят (кто бы сомневался!) машина уткнулась капотом в кювет; задние колеса едва не оторвались от земли.
Операция по вызволению машины из кювета – поднажми-ка, давай-давай, за рулем то Галло, то Монтальбано, проклятия и крики, пот градом, мокрые рубашки – длилась полчаса. Левое крыло промялось и скребло о колесо. Хочешь не хочешь, а Галло пришлось сбавить скорость.
В общем, когда, покончив с делами, они вернулись в Спиноччу, прошло более часа.
Там уже были все, кроме прокурора Томмазео. Монтальбано забеспокоился. Когда еще тот подъедет, все утро из-за него потеряешь. Водит-то он хуже слепого, с каждым деревом здоровается.
– Что слышно о Томмазео? – спросил он у Фацио.
– Так ведь прокурор уже уехал!
Он что, превратился в легендарного автогонщика Фанхио времен его мексиканской карьеры?
– Ему повезло, доктор Паскуано подвез, – продолжил Фацио, – прокурор выдал разрешение убрать тело, а назад в Монтелузу он поехал с Галлуццо.
Криминалисты уже отсняли первую серию фотографий, Паскуано велел перевернуть труп. На вид убитому было лет пятьдесят или немного меньше. На груди не было выходного отверстия от убившей его пули.
– Знаешь его? – спросил комиссар у Фацио.
– Нет.
Доктор Паскуано закончил осмотр тела, ругаясь на мух, перелетавших с мертвеца ему на лицо и обратно.
– Что скажете, доктор?
Паскуано прикинулся, что не расслышал. Монтальбано повторил вопрос, в свою очередь прикинувшись, что не понял. Стягивая перчатки, Паскуано бросил недобрый взгляд на Монтальбано. Он взмок, лицо раскраснелось.
– А что вам сказать? Отличный денек.
– Превосходный, правда? А о покойнике что скажете?
– Да вы назойливее этих мух! Какого хрена вы хотите от меня услышать?!
Наверняка накануне вечером в покер продулся. Монтальбано понял: придется запастись терпением.
– Давайте поступим так, доктор. Вы будете говорить, а я – вытирать вам пот, отгонять мух и иногда нежно целовать вас в лобик.