– Карандаши? Кстати говоря, раз ты ничем не смогла помочь мне в этом неприятном деле, я буду вынуждена попросить миссис Валанж прекратить ваши уроки рисования – начиная с сегодняшнего утра. Не забывай, что все рисовальные принадлежности в твоем шкафчике являются собственность колледжа и их необходимо вернуть мисс Ламли. Это что у тебя, дырка в чулке? Лучше бы научилась штопать, а то все возишься с книгами и цветными карандашами.
Едва Сара подошла к двери, как ее позвали снова.
– Забыла сообщить: если я не получу никаких известий от твоего опекуна до Пасхи, мне придется принять другие меры по поводу твоего образования.
Впервые за весь разговор в выражении больших глаз девочки что-то мелькнуло.
– Какие меры?
– Это будет решено позже. Есть соответствующие учреждения.
– О, нет. Опять? Нет, только не это.
– Надо смотреть в лицо фактам, Сара. В конце концов, тебе тринадцать лет. Все, можешь идти.
Пока в кабинете происходила вышеизложенная беседа, миссис Валанж, выездная учительница из Мельбурна, садилась в экипаж у станции Вудэнд с помощью проворного Тома, за которого миниатюрная леди, нагруженная, как обычно, альбомом для рисования, зонтиком и вздутым саквояжем, цеплялась, будто утопающая. Содержимое саквояжа не менялось: для старших учениц – гипсовый слепок головы Цицерона, обернутый во фланелевую ночную рубашку, чтобы его похожий на клюв нос не откололся из-за тряски на мельбурнском поезде; для младших – гипсовая стопа, а также рулон рифленой бумаги и для себя – пара легких тапочек с шерстяными помпонами и фляжка коньяка. (Пристрастие к этому французскому напитку было практически единственной темой, по которой мнения миссис Валанж и миссис Эпплъярд сошлись бы, если бы они вообще завели такой разговор.)
– Ну что, Том, – начала болтливая и всегда дружелюбная учительница рисования, когда экипаж свернул на большую дорогу в тень эвкалиптов. – Как там твоя возлюбленная?
– По правде говоря, мэм, мы с Минни собираемся проработать только до Пасхи. Это местечко нам больше не по душе, если вы понимаете, о чем я.
– Еще как понимаю, Том! Ты не представляешь, какие ужасные вещи говорят обо всем этом люди в городе, хоть я и повторяю, что о случившемся лучше забыть.
– Тут вы правы, мэм, – согласился Том. – И все равно мы с Минни будем помнить о мисс Миранде и остальных бедняжках до конца наших дней.
Когда экипаж подъехал к воротам колледжа, пассажирка заметила на лужайке перед домом свою любимую ученицу, Сару Уэйборн, и помахала ей зонтиком.
– Доброе утро, Сара! Спасибо, Том, я сама донесу саквояж… Иди сюда, дитя мое, я привезла тебе из Мельбурна новый набор пастельных мелков. Боюсь, они не из дешевых, но можно записать на твой счет… Отчего такой печальный вид?