– Это чувство пройдет, когда вы уедете из школы и за вами начнут бегать мальчишки – вам, мисс, нужно немного веселья.
– Веселья! – повторила девочка. – Веселья!.. Иди сюда. Иди поближе к кровати, и я расскажу тебе то, о чем не знает никто в колледже, кроме Миранды, а она обещала ни за что не проболтаться. Минни! Я выросла в сиротском приюте. Веселья! Порой он мне до сих пор снится, особенно когда я долго не могу уснуть. Однажды я сказала, что было бы здорово работать наездницей в цирке и скакать в переливающемся платье на чудесном белом коне. Хозяйка приюта испугалась, что я хочу убежать, и побрила мне голову. Я укусила ее за руку.
– Тише, мисс. Не плачьте. – Добродушная Минни была жутко растеряна. – Послушайте, дорогая, я оставлю поднос на умывальном столике, вдруг вы передумаете. Господи, чуть не забыла! Мадам просила передать вам, что она зайдет, так что не гасите свет. Уверены, что не попробуете желе?
– Ни за что! Даже если бы умирала с голоду! – Девочка отвернулась к стене.
В купе второго класса мельбурнского поезда Рег и Дора Ламли болтали без остановки; сестра то и дело вытирала слезы злости, восклицая: «Чудовищно! Не может быть! Да что ты говоришь! Как она посмела!», пока за окном в сгущающихся сумерках мелькали полустанки. Брат уже помышлял о том, как добиться выплаты полной зарплаты за семестр.
– Кто знает, Дора, вдруг старушке в скором времени грозит банкротство.
Когда поезд подъехал к станции Спенсер-стрит, было решено, что Дора отправится с братом в Уоррагул и будет заниматься хозяйством в полуразвалившемся домике стареющей тетки.
– По-моему, не так уж плохо, Дора. В конце концов, тетя Лидия не будет жить вечно.
На этой вдохновляющей ноте они вышли из поезда и пересели на трамвай, который повез их к небольшому приличному отелю по приличной городской улице. Дору переполняло восхищение ее талантливым решительным братом, заранее заказавшим два дешевых однокомнатных номера во флигеле. Они как раз успели на поздний ужин, и, проглотив холодной баранины с крепким чаем, уставшие брат с сестрой пошли спать. Около трех часов ночи масляная лампа, оставленная гореть слишком близко от развевающейся занавески на деревянной лестнице, упала на пол. Языки пламени начали пожирать потертые обои и вздувшуюся краску. Никем не замеченные клубы дыма повалили на улицу из окна на лестничной площадке. Через несколько минут весь флигель был объят бушующим огнем.
Последний выход в свет Рега Ламли сопровождался таким жарким интересом со стороны общественности, что после смерти молодой человек превратился едва ли не в феникса, восставшего из горящего отеля. Магазин в Уоррагуле, где он пятнадцать непримечательных лет работал, спорил и разглагольствовал, закрыли на полдня в связи с похоронами брата и сестры Ламли – неизвестно, оценил бы такой жест покойный, который наконец лишился возможности высказывать свое мнение.