Если Борис решил ничего не предпринимать, то я не собиралась сидеть, сложа руки.
Я встретилась с Григорием Хесиным[29], которого знала еще со времен работы в «Новом мире».
Он вполуха выслушал то, что я хотела ему сказать, и, когда я закончила, ответил, что ничем не может мне помочь.
– Борис Леонидович не является членом Союза писателей, поэтому эта организация не несет перед ним никаких обязательств и не может защищать его права, какими бы они ни были.
Я вышла из его кабинета и тут же столкнулась с человеком, который предложил мне выход из ситуации.
Этим человеком был некий Исидор Грингольц, которого я пару раз видела на чтениях Бориса. Это был презентабельного вида молодой человек в европейском костюме, со светлыми волнистыми волосами. Он говорил мне, что сделает все, чтобы помочь Борису, а я, даже не знаю почему, кивала каждому его слову.
Мы пошли ко мне домой, где и приступили к разработке плана действий. После нескольких часов споров с участием Иры и Мити Исидор сказал нам, что единственная надежда Бориса – это письмо-прошение к Хрущеву с просьбой простить его и не высылать из страны. Я колебалась, потому что понимала, что мне будет сложно убедить Борю подписать такое письмо, которое к тому же составил незнакомый ему человек. Но Исидор говорил очень убедительно, и в конце концов я поняла, что другого выхода у меня просто нет.
Исидор сам написал первый вариант письма, а я отредактировала текст, чтобы он больше походил на Борин, после чего отвезла это письмо в Переделкино. Борю настолько измотало все то, что произошло с ним в последнее время, что когда Ира спросила, подпишет ли он письмо, то у него не было сил повысить на нее голос, и он взял ручку.
– Пусть все это поскорее закончится, – сказал он.
Боря сделал несколько мелких исправлений и в записке мне написал: «Оля, пусть текст остается таким, как есть. Напиши только, что я родился не в Советском Союзе, а в России». Ира рассказывала, что его рука тряслась, когда в конце он вставил одну фразу: «Положа руку на сердце, я кое-что сделал для советской литературы и могу еще быть ей полезен».
На следующий день Ира вместе со школьной подругой отвезли письмо в ЦК на Старую площадь. Стоявший у входа охранник, не вынимая сигарету изо рта, остановил их и спросил, по какому они вопросу.
– У нас письмо к Хрущеву, – ответила Ира.
Охранник рассмеялся, чуть не выронив сигарету изо рта.
– От кого? От тебя?
– От Пастернака.
Охранник перестал смеяться.
Через два дня позвонил Поликарпов и сказал, что Хрущев получил Борино письмо и вызывает его для личной беседы.