Мама фыркнула, словно почувствовала какой-то неприятный запах.
– Актерское мастерство?
– Да.
Отец медленно прожевал зеленые бобы в миндальной панировке, потом вытер рот салфеткой.
– Хм. Это не совсем… академическое занятие.
– Но этим я хочу заниматься, – ответила я.
– Почему? – спросила мама так, словно я хотела присоединиться к цирку.
– Я только что сказала почему, – заметила я. – В качестве внеклассного занятия.
Папа строго посмотрел на меня.
– Это же не из-за того мальчика, да?
Я замерла.
«Он знает. Он знает об «X». И вечеринке. И о том, что произошло».
Мама переводила взгляд с него на меня.
– Какого мальчика? Кто?..
Папа опустил салфетку. Казалось, мое молчание подтвердило то, что он собирался произнести.
– У одного парня в офисе дочка учится в Джордже Мэйсоне. Когда он узнал, что и у меня тоже, то много рассказал о мальчике по имени Айзек Пирс.
Вздох облегчения снял напряжение с моих застывших конечностей, и я на мгновение обмякла на стуле. А потом во мне вспыхнуло негодование и я сжала салфетку под столом. Отец, которому было сложно вспомнить хоть одного из моих друзей в Нью-Йорке, заметил Айзека Пирса. Зачем он вмешивается в мою жизнь теперь, когда слишком поздно? Какого черта никто в офисе не рассказал ему о Ксавьере Уилкинсоне?
– Кто такой Айзек Пирс? – требовательно спросила мама.
– Парень из школы, – ответила я. – Я едва его знаю…
– Гэри Вэнс, мой коллега, говорит, что Айзек двенадцатиклассник, но намного старше остальных ребят. Его оставили на второй год, и ходили слухи о проблемах с законом…
– Он остался на второй год, потому что его мама умерла и он целый год не разговаривал, – рявкнула я. – Ты так говоришь, словно он идиот или дегенерат. А он таким не является.
Папа поджал губы, затем кивнул самому себе, словно только что подтвердил свои худшие подозрения. – Гэри говорит, что этот парень живет с отцом-алкоголиком в трейлере на свалке, и хуже того: его отец – один из наших владельцев франшизы. Гэри говорит, что его заправка – позор.
Рука мамы подлетела к губам.
– Боже, Уиллоу.
– Что? – я уставилась на довольное лицо отца. – Теперь всех так судишь? Ну, не разбогател он на грязных нефтяных деньгах, ну и?
– Грязных, – фыркнула мама.
– Кто теперь судит?
– Откладывая деловые моменты в сторону, нужно сказать, что у парня определенная репутация, – заметил отец, словно являлся официальным историком семьи Пирс. – Он какой-то актер. Играет в пьесах Общественного театра Хармони.
Отец точно так же мог сказать: «Он отбывает срок в тюрьме».
Мама развернулась ко мне.
– Ты поэтому хочешь играть в театре? Чтобы таскаться за этим мальчиком?