Американок и прочих француженок мне даже жалко. Жизнь пустая, без цели, лишь по магазинам бегать и мужу обед подавать. Понятно, отчего они все на успокоительных сидят, здоровье свое травят. Вот так состарятся… и я слышала, у них принято престарелых родителей в дома-богадельни сдавать? А после их детки так же сдадут их самих. Все у них крутится вокруг зарабатывания денег – а духовное где? Бедные люди!
А у нас – все от тебя зависит! Учись, служи – и будут тебе и награды, и честь, и все к ним прилагаемое. Вот Анна Петровна – нам говорили, что была она до войны простой студенткой из Ленинграда. А теперь к самому Сталину вхожа – в самом ЦК партии работает. А Лючия Смоленцева – вместе с мужем Гитлера живым притащили, а после при Анне Петровне состояла в помощницах. Так нет сейчас войны… вот что мне такое сделать, чтобы Он на меня внимание обратил?
Как он меня тогда на руках нес, к санитарной машине… Когда вражину брали, и я ампулу с цианидом у него в воротнике схватила, голой рукой. И порезалась – а цианид в крови, это еще более верная смерть, чем проглотить. И Он меня к медикам – хорошо, в госпиталь быстро привезли, откачали. Вот только Он после на меня внимание обращает – не больше, чем на всех прочих. А я так стараюсь – чтобы из всего нашего курса лучшей стать! Девчонки на танцы или по парку пройтись – а я с книжками сижу. Или на тренировке выматываюсь так, что до койки еле доползаю. А результата все нет. Но не сдаваться – вот Лючия рассказывала, как она добивалась, что сам товарищ Сталин на ее брак с Юрием Смоленцевым согласие дал, дошла до самого папы римского, как раз перед тем, как он в Москву летел на переговоры.
Вот и случай представился – Он на задание едет в Львов. Все сделаю, чтобы с ним вместе! А уж там – случая не упущу.
Ретроспектива.
Галицийская ССР.
Тремя месяцами раньше (январь 1955 г.)
Трудно бежать по снегу. Но лыжи остались в лагере. Где сейчас была смерть.
Быстро темнело – в Карпатах нет сумерек, как на севере. Но холод казался арктическим – у костра было теплее, когда они решили, выбрав место для привала и поставив палатку, расположиться на обед под открытым небом, вшестером в палатке было тесновато. Пройдено уже больше половины маршрута, ничего неординарного не случилось, сейчас поедим, и спать, а с утра двинемся дальше. Ели разогретую над огнем тушенку, картошку – и позволили себе запить домашним вином, для сугреву.
Выстрелов было четыре или пять – наверное, Мишка Барков успел выпустить всю обойму, карабин лежал с ним рядом, когда они все сидели у костра. Нет, еще не все – Галя уже сидела рядом с парнями, на бревне, подтащенном к костру, а Маруся из палатки выбиралась. Она же и закричала первой, да так, словно самого черта во плоти увидела – никто и не понял в первый миг, отчего. А затем увидели тоже.