Хорошо, если усваемые и присваемые образцы не только соответствуют времени и обстановке, но имеют большой запас прочности и обращены в будущее. Мне повезло начинать свой педагогический путь в замечательном коллективе. Разумеется, там работали разные учителя, но среди них выделялась группа педагогов, о которых надо сказать особо. Дело в том, что тогда по идеологическим причинам была разгромлена блистательная математическая школа. Власти не устраивал тот дух свободомыслия, который процветал в этом учебном заведении. Но времена были вегетарианские, педагогов не посадили, а разбросали по соседним школам. Так в нашей обычной школе со средним по своим возможностям контингентом учащихся (вокруг располагались три специализированные школы, которые оттягивали на себя лучших учеников) появилась Наталия Васильевна Тугова, которая затем привела в школу Льва Соболева и других свободомыслящих учителей. В коллективе быстро нашлись люди, разделившие немыслимые по тем временам либеральные педагогические ценности. Среди них Марк Григорьевич Баскин, Маргарита Борисовна Ваисова. Все это были люди прежде всего огромной общей культуры, а кроме того, высокие профессионалы своего дела. Мы, молодые педагоги, естественно потянулись к ним. Наши наставники не утруждали себя проведением методических семинаров и проверкой конспектов уроков молодых специалистов. Зато на переменах в курилке и в соседнем со школой кафе, где мы частенько засиживались до поздней ночи, шел один бесконечный симпозиум. Обсуждалось все на свете: новинки литературы, нашумевшие театральные премьеры, самиздат и последние политические «подарки» власти. Но прежде всего – дети, и еще раз дети, и педагогические открытия дня: что, где, на каком уроке произошло, как по-новому раскрылся тот или иной ученик, вчера еще казавшийся бестолковым и необучаемым.
Неформальная обстановка, в которой происходило это профессиональное общение, только усиливала наше стремление дотянуться до этих неординарных педагогов. А непринужденный, веселый стиль общения, не скрою – за бутылочкой легкого вина, снимал напряжение и подчеркивал тот факт, что за одним столом сидят не мэтры с педагогическими щенками, а люди равные, принадлежащие к одному цеху. Этот вольный дух не мог не отразиться на учениках. Я уже говорил, что наша школа была более чем обычной и не блистала специально отобранными учениками. Но произошло педагогическое чудо. Вчерашние бездельники вдруг стали проявлять повышенную учебную мотивацию при освоении математики; парни, которых до сих пор интересовал только хоккей, принялись с упоением читать «Мастера и Маргариту» М. А. Булгакова. Словом, школа приобрела «лица необщее выраженье», что стало явно выделять ее из окружавшего педагогического ландшафта. Тем самым она подписала себе смертный приговор. Никакие учебные достижения не могли быть поставлены ей в заслугу, коль скоро власти шестым органом чувств (идеологическим) учуяли крамолу. Чуду быстро пришел конец. Достаточно было, воспользовавшись уходом на пенсию старого директора, мудрой женщины Марии Львовны Рублинской, терпевшей у себя всю эту вольницу, поставить на ответственный пост убогого начетчика с правильной идеологической установкой, чтобы вся наша деятельность потеряла смысл.