В тот день шел мокрый снег. Смеркалось даже по выходе из школы, а к моменту прибытия группы на поляну сбора было уже темно. Громким командным голосом я распорядился ставить палатки и разжигать костер, но, похоже, мало кто собирался исполнять приказ. Большая часть группы растворилась в темноте, прячась под деревьями от дождя со снегом. И лишь специфические звуки, исходящие от стеклотары, свидетельствовали о том, что народ принялся согреваться старым дедовским способом. А чего же следовало ожидать, если горе-руководитель заранее не распределил обязанности: не назначил костровых, ответственных за установку палаток, не проверил укладку рюкзаков и т. п. К чему эти «мелочи жизни»? В археологических экспедициях и дальних походах, через которые я прошел в студенческие годы, никого ни о чем не приходилось просить, тем более приказывать, каждый знал свои обязанности, а выполнив их, немедленно приходил на помощь остальным. Но там были взрослые, опытные люди, а здесь...
С трудом сколотив группу энтузиастов, я принялся устанавливать палатки и разжигать костер под проливным дождем. Накормив незадачливых туристов горячей кашей, к часу ночи мы с пионерской вожатой загнали их спать. В пять часов утра она растолкала обессилевшего руководителя и сообщила, что народ покидает лагерь и направляется к железнодорожной станции. Что было вполне естественно, поскольку под утро прекратили действовать искусственные источники согревания, принятые накануне. Пулей вылетев из палатки, едва успев набросить на плечи эффектную кожаную комиссарскую куртку, я построил лагерь и произнес пламенную речь, суть которой сводилась к тому, что непростительно проявлять трусость и пасовать перед трудностями. В ответ получил вполне заслуженную реакцию. Один из старшеклассников вышел вперед и задумчиво изрек: «Лучше один раз быть трусом, чем десять лет инвалидом. Вы как хотите, а мы пошли». Нет, не все предали своего учителя, с ним остался его любимый 10 «А», где он был классным руководителем. Они-то и успели подготовить поляну для туристического слета. Спрашивается, зачем было тащить в поход остальных, плохо знакомых и малоуправляемых учащихся? Неудавшиеся туристы, растянувшись, как французы во время исхода из Москвы, медленно и печально брели к станции.
Тем временем на это битое педагогическое поле уже вступала вся школа во главе с директором. С ног до головы оглядев педагога с подмоченной, в прямом и переносном смысле, репутацией, она отреагировала мудро: «Только не говорите, что это последний поход в вашей жизни». И оказалась права. В тот день я не удостоился даже выговора.