Всех стимулировал Мудищев
В трагичном стиле ля Барков;
Теперь уж автора не сыщешь
Разгульных озорных стихов.
И нам, седеющим Эзопам.
Поэтам сумасшедших лет.
Писать так хочется про жопу
И одой восхвалять минет.
Хоть тем других всегда хватает,
Да, но кому сейчас нужны
Те чувства, что снежинкой тают
И ожиданий полных сны?
И кто, сочувствуя Петрарке,
Одну на всю полюбит жизнь?..
Таких уж нет. И это жалко.
С горы как ком летим мы вниз.
Не моде дань, чтоб вяли уши,
А просто так забавы для,
(Не для газетных побирушек),
Я вам поведаю про блядь.
Пусть не рыдают феминистки,
В экстазе не трясут метлой,
Готовьте, девушки, пиписки.
Сейчас им будет тяжело!
С елдой могучей что сравниться?
Ну разве большая елда.
Все дело началось в больнице:
В одной палате я тогда
Лежал с товарищем веселым;
Мы в тайне пили от врачей;
Нам часто делали уколы,
Чтоб излечить нас поскорей.
Соседом нашим был угрюмый
И молчаливый человек.
Лежал на койке, думал думу
В своей огромной голове.
А мы травили анекдоты,
Колоду истрепали карт.
И вот, по-моему, в субботу,
Забывши про буры азарт,
Товарищ держит речь угрюмо:
Скажи: ты мог бы просто так,
Чтоб ни о чем совсем не думать,
Девчонку снять, сводить в кабак,
Потом домой и до захода
Ее пилить и не страдать?
Конечно, да. моя порода
Лишь только ищет: где же блядь?
Проблемы в ебле я не вижу.
Зачем меня о том спросил?
Тут он подсел ко мне поближе
И сигарету закурил:
А мне, сказал, такое снится;
И, веришь, вся проблема в том:
Как у меня заколосится.
Девчонки кроют матерком.
В моих штанах такая дура,