И это стало фетишем!
Наталья понимала, что в этом есть отклонение от нормы. Но, ненормальной, себя, никогда не считала.
Выйдя замуж, она познала секс; но, всё, чего-то не хватало в ощущениях.
Рождение ребёнка, домашние заботы, работа — отвлекало, но пришла беда.
Муж бросил её с ребёнком, увлекшись другой, моложе.
И вот тогда всплыло из глубин подсознания, забытое, казалось бы, осознание неполноценности.
Мужа, бросившего их, Наталья возненавидела!
Несколько попыток найти другого мужчину, оканчивались, всякий раз, одинаково плачевно: так уж выходило, что она увлекалась женатыми, а они, приходя к ней домой и, получив своё, уходили к жёнам, к детям. И, когда она, предлагала очередному любовнику сходить в кино или даже просто погулять где-то в парке, мужчина отказывался, опасаясь, что его, вместе с нею, могут увидеть знакомые.
И, Наталья, разочаровавшись в мужчинах, возненавидела их всех!
И вся, её, нерастраченная чувственность, обратилась на сына.
У женщины хватило мудрости, не совершить роковой ошибки, в попытке сексуального контакта с сыном, в препубертатном возрасте, ибо тогда сын возненавидел бы и её, и всех женщин.
* * *
Андрей ломал и рубил сухостой.
Наталья стояла на крыльце и смотрела на сына с улыбкой и, увидев капельки пота, нависшие над его глазами, вдруг, до ломоты в сводах, захотела секса!
Она замычала, стиснув зубы и, сойдя с крыльца, пошла к тому месту, где у них теперь была уборная. Но, поравнявшись с Андреем, застыла, не в силах сделать и шагу; в висках гулко стучала кровь и, с каждым пульсирующим толчком, в мозгах, словно эхом, отдавалось: «Хочу! Секса! Грязного… секса… хочууу!»
Андрей вздрогнул и обернулся, и увидел её глаза.
Топор выпал из рук, и он шагнул к матери.
Скрутило судорогой низ живота; Наталья захотела срать!
— Подожди! — процедила она сквозь зубы и хотела идти к уборной, но Андрей схватил её за руку.
— Нет! Нет, давай прямо сейчас и прямо здесь! — у него по-детски надулись губы.
Наталья с удивлением заметила, что солнце уже спряталось за верхушками сосен, что тени размыты и веет ночной прохладой.
Подпирало и уже с трудом сдерживалось. Она дёрнулась, но как-то нехотя, слабо, безвольно и Андрей, истолковав это, как желание, притянул мать к себе.
Она была горячей и потной, и запах резкий, как у мочи.
Наталья, диафрагмой пытаясь задержать дефекацию, почувствовала, как сфинктер расслабляется, выпуская газы.
Звук вспорол тишину, словно раздираемая ткань!
Андрей вздрогнул, а Наталья, почувствовав облегчение, вздохнула и — Встань на колени! — сказала она ему и задрала сарафан, оголяясь.