Настало время готовить солдат. Он сполз в низину среди холмов, где разбили лагерь его воины, и посовещался со своими командирами. У него был на уме один трюк, который, как он надеялся, поможет деморализовать солдат Гранбретани.
Наступила ночь, но люди в долине продолжали трудиться при свете факелов, вручную перетаскивая на сушу тяжелые боевые машины, вытягивая ящики с провиантом на крутые речные берега. Мелиадус, стремившийся как можно скорее достигнуть Камарга, не давал отдыха своим уставшим, взмыленным от пота людям, поторапливая их. У него за спиной темнели палатки, выстроенные кольцами вокруг штандартов своих орденов, но далеко не все они были заняты: большинство солдат до сих пор работало.
И никто не заметил, как с холмов беззвучно надвигаются силуэты – всадники в черных плащах.
Хоукмун остановил лошадь, потянулся правой рукой к левому бедру, где висели ножны с прекрасным мечом, который дал ему Мелиадус, и обнажил клинок. На мгновенье вскинул его над головой, а затем указал вперед. Это был сигнал к наступлению.
Без боевых кличей – единственными звуками были топот копыт и позвякивание амуниции – камаргцы рванулись вперед, возглавляемые Хоукмуном, который, припав к шее лошади, несся прямо на ошалевшего часового. В следующий миг клинок вошел часовому в горло, и тот рухнул с булькающим хрипом.
Они пронеслись через первый ряд палаток, рубя растяжки, убивая тех немногих, кто попытался их остановить, и снова гранбретанцы так и не поняли, кто же на них напал. Хоукмун добрался до середины первого палаточного кольца, его меч описал широкую дугу, и стоявший в центре штандарт ордена Гончей хрустнул древком, заскрежетал и упал в походный костер, выбросив сноп искр.
Хоукмун не стал задерживаться, направляясь в самый центр огромного лагеря. Тревоги на берегу никто не поднял: нападавших не услышали за шумом, какой производили сами гранбретанцы.
На него бежали три мечника, успевшие кое-как нацепить доспехи. Он заставил лошадь прянуть в сторону и, парируя широким клинком удары, выбил меч у одного из солдат. Оставшиеся двое наседали, но Хоукмун, рубанув одного по запястью, отсек руку, а второму, что попятился под его напором, вогнал меч в грудь.
Лошадь, испугавшись, поднялась было на дыбы, но он успокоил ее и направил к следующему ряду палаток, из которых уже выбегали воины – в одном исподнем, но с мечами и щитами. Они попытались преградить путь Хоукмуну и его отряду, но его люди по сигналу рассыпались, на полном скаку выстраиваясь полумесяцем, в мгновение ока снесли непрочные порядки противника и вылетели к следующему кольцу походных палаток. Перерезанные ими растяжки взвивались в воздух, ткань то одного, то другого шатра падала на тех, кто оказался внутри.