Улицы здесь узкие. Здания обрушиваются прямо нам на позиции. Тут и там трупы гитлеровцев, и все больше офицерье.
Вот рухнула башня. Оттуда кинулись вниз несколько солдат противника и разбились на грудах камней и кирпича.
Из ближних развалин вышли три немца. В руках у каждого по белому флажку.
— Сдаемся…
Они испуганны и растерянны. Через переводчика спрашиваю:
— Что же вы раньше думали? Конец ведь вам. Город зря погубили.
Один из немцев, старший по званию, сказал:
— А почему вы не сдавались под Москвой?
— Неудачное сопоставление. Москвы вам бы, как своих ушей не видать. И к тому же там никто из наших не сдавался в плен, как вы сейчас.
Немец перекосился.
— Да, да. Мы не сдавались, а вы сдаетесь. Так не лучше ли было сделать это раньше?
Немец в ярости закинул подальше белый флажок и молча уткнулся лицом в ладони.
Кенигсберг погибает.
* * *
Ночь на шестое апреля. Штурмуем внутреннюю линию укрепления города. Небо и земля смешались?-Атакуем беспрерывно. Сахнов с Мушегом подорвали еще одну башню. Едва рассеялась пыль, стали группами выходить немцы. Сдаются. К нам и генерал даже попал.
* * *
Девятое апреля. Тишина.
Сахнов где-то добыл мне великолепной бумаги и самописку.
Из окон полуразрушенных зданий свисают белые флаги.
Кенигсберг капитулирует.
* * *
Мы под стенами цитадели. Тишина.
Солдаты мои варят в котелках еду.
Бронзовая голова кайзера Вильгельма раздвоена, ногу его лошади оторвало. У постамента тела двух убитых фашистов.
Узкие трамвайные вагоны лежат поваленные. Окна разрушенных зданий подобны глазницам слепого.
* * *
Ко мне подошли двое детишек, просят хлеб.
— Брот, брот…
Белобрысые мальчонки. Кроткие, испуганные. Сахнов отдал им весь наш паек: хлеб, сахар, масло.
— В войне больше всего жаль детей, — вздохнул Сахнов. И, помолчав, добавил: — Вы и про этих напишите, тоже ведь горе мыкают не по своей воле…
И женщины подошли к нам. Я вздрогнул — так одна из них показалась похожей на Шуру!.. Не забыл ли я, где могила Шуры? Нет, не забыл… Женщины попросили курева. Мы дали им.
— Ну и что скажут фрау?
Фрау молчат.
— По душе вам война?
Фрау молчат.
* * *
Под ухом у меня затрещал полевой телефон. Это командир полка.
— В городском саду засели эсэсовцы. Для ориентира — там неподалеку могила Канта. Ударь туда своими минометами.
Сахнов побежал поднимать роту. Бойцы побросали свои котелки как были, на огне, и ринулись к орудиям. Такой хороший день…
* * *
Весна. Где-то на дереве поет скворец. И я будто дома, у нас в сяду. Слушаю песнь нашего скворца. И слышу плач моей матери.
— Мамочка, милая потерпи еще немного. Как бы то ни было, я вернусь.