«Запрягай, запрягай», — пела свою песню красноклювая птица, давний друг пахарей…
Под камнями, заполнившими ущелье, затих Чар-Катай. Пришел покой в ущелье и в село. Посветлели воды Лорагета и с тех пор не мутнеют даже от сумасшедших весенних паводков.
Писец Нерсес начертал на своем пергаменте:
Всходи, свет мой, всходи,
Глазам твоим солнце из родника.
Душа моя, сердце мое…
И Большой Хачипап заработал сохой на земле-пергаменте, на склоне горы.
Жажду — дайте воды.
Сгораю без дыма.
А пламенная Астг вновь носила пахарям хлеб, воду и инжир.
Это — легенда — правдивая и достоверная.
Монгольский нойон Чар-Катай навеки умолк. А сын его, Чар-Баслан, жив. Разыскал он в далеких скалах тропинку и пополз по ней вором все к той же молельне писца Нерсеса. Пал писец Нерсес на политый кровью пергамент. А кровь обернулась маками. Вон они и сейчас пылают в расщелинах скал.
Хлеб, воду и инжир несла Астг. Не думала, не гадала, что ждет ее беда. Монгольский нойон Чар-Баслан кинул петлю, хотел похитить ее. Схватила Астг посох Нерсеса. Разъяренная, она готова была принять смерть, лишь бы не стать поруганной.
Бросив соху, поспешили ей на помощь семь кровных братьев. Сражались и пали поодиночке от руки Чар-Баслана семь братьев. Только, падая, каждый из них превращался в исполинский дуб, закрывая собой сестру. И когда обернулся дубом последний брат, и Астг обернулась ладанным деревом.
И поныне живут семь исполинских дубов: один рассеченный молнией пополам, другие же грозно-величавые. Поднимитесь чуть повыше входа в туннель и выше Цицернаванка, увидите на краю поля, засеянного пшеницей, эти дубы. Под их защитой схоронилась Астг — ладанное дерево…
Моя Астг каждой осенью срывала веточку с ладанного дерева, приносила в свой дом, и всю зиму очаг Хачипапа благоухал ладаном…
Благоухает на склоне горы ладан. В глубоком ущелье шумит Воротан. «Насыпай, насыпай».
С ветки гнет шею красноклювая птица: «Запрягай, запрягай…»
Я стою там, где некогда пас своих овец и орудовал плугом дядюшка Мамбре.
«Оровел, о…»
В глубину веков уходят благоухание ладана и «Оровел», из глубины веков пришли они к нам.
«Оровел, о…»
Со спины быка тянет шею красноклювая птица. Из теснины взывает Воротан: «Насыпай, насыпай!»
Насыпают. Но что?
Внук дядюшки Мамбре Мелик рассекает отвердевшую за века грудь скалы, прорубает подземное русло для вод Воротана к целинным склонам, к Ладанным полям. А в ущелье рычит уверенная в своей силе и мощи река: «Насыпай, насыпай».
Легенда в горах
Село взгромоздилось на хребет скалы, на тот самый клочок, где лес как бы расступился. Диву даешься, как только люди туда забрались. Не иначе, чудом их занесло, дорог-то ведь никаких не было.