. Учитывая заслуги К. И. Страховича, в том числе и оборонные изобретения, руководство УНКВД ЛО предложило заменить ВМН заключением в концлагерь, с чем согласился А. А. Жданов. В результате Военная коллегия Верховного Суда СССР заменила К. И. Страховичу расстрел 10 годами исправительно-трудовых лагерей. Новые «показания» К. И. Страховича стали поводом для необоснованного обвинения в принадлежности к мифическому «Комитету общественного спасения» еще одной группы видных ученых, в которую вошли члены-корреспонденты H. С. Кошляков и Н. В. Розе, профессора Б. И. Извеков, А. И. Журавский, В. А. Тимофеев, Г. Т. Третьяк и др.
[693] Всего по делу «Комитета общественного спасения» было привлечено 32 ученых, и все они были приговорены Военным трибуналом к высшей мере наказания
[694].
В «ходе следствия» по «делу Комитета общественного спасения» сотрудники отдела по борьбе с контрреволюцией добыли компрометирующие сведения еще на 126 ученых! «Складывается впечатление, – пишет в связи с этим профессор В. А. Кутузов, – что часть работников КРО пыталась путем фабрикации дел оправдать свое существование и тем самым избежать фронта»[695]. И с этим нельзя не согласиться.
В то время, как ретивые сотрудники отдела по борьбе с контрреволюцией «искореняли» выдуманные ими же антисоветские организации ученых в ленинградских вузах, в ряде из них (Университете, Политехническом, Химико-Технологическом, Горном, Электротехническом институтах, Институте инженеров железнодорожного транспорта и др.) проходили не только текущие экзаменационные сессии, но и государственные экзамены и защиты дипломных проектов. Несмотря на строгие требования, предъявлявшиеся к студентам, результаты прошедших в январские дни 1942 г. экзаменов были весьма высокими[696]. 11 января 1942 г. в кабинете директора Ленинградской консерватории состоялся отчетный концерт кафедры камерного пения. При освещении фонаря «Летучая мышь» исполнялись русские романсы. Особенно трудно было аккомпаниатору: ужасно мерзли пальцы[697].
Работники ленинградских вузов сделали все возможное, чтобы в этих действительно нечеловеческих условиях выпустить как можно больше специалистов, столь необходимых стране. Скупая запись в одном из блокадных дневников рассказывает о защите дипломных проектов группой студентов Политехнического института: «27 января 1942 г. Борис и Нина блестяще защитили диплом. На квартире профессора Одинга собрались 6 профессоров – скверно вымытых и в грязных воротничках (до института дойти они не могли) и 4 студента»[698]. Какое глубокое волнение испытываешь при чтении сохранившихся предельно коротких протоколов заседаний государственной экзаменационной комиссии, проходивших в январе 1942 г. на филологическом факультете Университета, которые подписаны профессором Г. А. Гуковским и доцентом М. А. Соколовым. За скупыми строчками этих маленьких листочков стоит подлинный героизм тех, кто из последних сил учил и обучался в жестокую блокадную зиму