.
Конечно, победить смертность еще одной, третьей по счету, прибавкой хлеба и других продуктов питания сразу было невозможно. Более того, именно на февраль 1942 г. приходится, по данным УНКВД по Ленинграду, самая высокая смертность населения за время блокады – свыше 108 тыс. человек[717]. Но если в первой декаде февраля умерло 37296 человек, в том числе 1060 человек скоропостижно скончались на улицах города, то в третьей декаде – 23 867 человек, в том числе 366 человек на улицах города[718]. «Опять воскресли после мучительной аварийной ночи, работает турбина, все время есть свет, тепло до жары, вода. Все помылись, живые пришли в себя, а умирающие продолжают гибнуть, – записала 6 февраля 1942 г. в дневнике начальник планового отдела 7-й ГЭС И. Д. Зеленская. – Медицинская картина этих смертей, более страшных и опустошительных, чем холера, для меня непостижима»[719]. Медицинским работникам к этому времени стало очевидно, что характерное для первых месяцев блокады истощение на почве недостаточного питания теперь стало болезнью – «алиментарной дистрофией». И болезнь эта прогрессировала столь быстро, что о последовательных фазах ее внешнего протекания могли судить даже далекие от медицины люди. Историк М. Б. Рабинович в феврале 1942 г. с горечью констатировал: «… Дистрофия – вот самое тяжкое слово, – она уносит людей, как ветер пыль..»[720].
Пик смертности в блокированном Ленинграде пришелся на конец января – начало февраля 1942 г., когда в отдельные дни, по данным УНКВД Ленинграда и области, умирало 4500–4700 человек[721]. В районных моргах, больницах, госпиталях и на улицах опять скопилось большое количество незахороненных трупов. 2 февраля 1942 г. Исполком Ленгорсовета принял решение, которое обязывало председателей исполкомов райсоветов, управление предприятиями коммунального обслуживания, начальника МПВО города в пятидневный срок вывезти и захоронить на городских кладбищах умерших ленинградцев. Для вывозки трупов выделялись большие грузовые машины с прицепами, за которыми были закреплены 100 бойцов МПВО. Водителям машин и рабочим по перевозке трупов за каждую вторую и последующую поездки полагалось 100 г хлеба, 50 г водки или 100 г вина. Эти нормы поощрения работавших на захоронении были утверждены специальным постановлением Военного совета Ленинградского фронта[722]. Кроме экскаваторов, работавших на рытье траншей – непрерывно, круглые сутки, в феврале 1942 г. на кладбищах города захоронением трупов ежедневно были заняты около 4 тыс. человек: бойцы МПВО и 4-го полка НКВД, рабочие и служащие предприятий и учреждений, привлеченные в порядке трудовой повинности. В первые дни февраля 1942 г. только на Пискаревское кладбище для захоронения привозили 6–7 тыс. трупов в сутки, в результате количество незахороненных трупов, сложенных в штабеля длиной до 200 м и высотою до 2 м, в отдельные дни февраля достигало 20–25 тыс.