— Увы, — согласился с очевидным её спутник.
— Вы ведь тоже пострадали от несправедливости режима? — обратилась она к нему.
— Да, — признал он, хотя и не был настолько уверен, что в его личных бедах виновен кто-то, кроме него самого.
— Вы верите в идеалы революции?
— Да, — подтвердил он, хотя и не очень понимал каковы эти самые идеалы.
Но никакого иного ответа она от него не ожидала. Поэтому он сказал то, что она желала от него услышать.
Некоторое время они шли в молчании.
— Приятная музыка, не правда ли? — заметил он, просто чтобы развеять неловкую паузу.
— Вы про шипящий скрежет из окон того кафе? Это же автомат, Карл!
— Да, патефон-автомат, — согласился он. — Но разве это не ещё один прекрасный способ уравнять возможности? Раньше музыку мог заказать только тот, кто готов был оплачивать игру музыкального ансамбля. Теперь же звуковые записи помещают вот в такой механический исполнитель музыки, и прослушать любую можно за мелкую монету.
— Ах, как я устала от этих однообразных мелодий, — она определённо не разделяла его энтузиазма. — Они одинаковые во всех автоматах.
— Можно записать другую мелодию и заменить валик…, - заметил он.
— Как это? — она внезапно оживилась.
— Довольно просто. Мы делали такое на естественно-научном факультете. Нужен восковой валик. Затем собрать установку для записи. Раструб, мембрана, игла. Вращать валик равномерно. Мы это делали вручную, хотя, разумеется, лучше часовой механизм…
— Вы это можете сделать?
— Ну, в общем, да. Конечно, если у меня будет всё необходимое оборудование.
— Представьте список, и оно у вас будет, — заверила она. — А хотите послушать, что я хотела бы слышать из всех автоматов?
И она потащила его. Карлу оставалось только удивляться, как можно столь быстро двигаться на таких высоченных каблуках, что он не поспевал за ней.
Она тащила его в центр. Впереди улицу запрудила толпа. Карл уже начал опасаться. Но она уверенно вела его именно туда. Доносился чей-то голос. И чем ближе они подходили, тем отчётливее раздавались декламируемые оратором стихи:
На улицы выйдем
В любую погоду.
Решительно скажем:
Народу – свободу!
Толпа вокруг взорвалась приветственными криками. Справа и слева раздавалось:
— Браво, Эрхард! Поддай им жару!
Неуклюжий человечек на крыльце кланялся. За его спиной, у самых дверей, жались к стене два городовых в парадных кирасах, как будто надеялись, что их не заметят.
— Но это же околоток! — удивился Карл. — Вот и вывеска. Почему же городовые ничего не предпринимают? Разве здесь можно устраивать собрания?
— Они не посмеют запретить народу стоять на улице, — возбуждённо ответила она, и, сорвав с головы шляпку, закричала вместе со всеми: – Браво Эрхард!