— А что это за третья мера воздействия? — спросил Карл, едва харчевня скрылась за поворотом.
— Первая мера это когда предупреждают словесно. Но слова куда лучше доходят, если ударить эфесом сабли, а ещё лучше прикладом. Главное чтобы тот, кому предназначено предупреждение, остался жив. Вторая мера это арест. Разумеется, редко кто согласится проследовать под арест добровольно, потому бить принимаются сразу, а уже потом объясняют причину. Так оно вернее и спокойнее. Ну а если оказывается сопротивление аресту, то можно смело пускать в ход оружие. Сабля, штык, пуля все сгодится на законных основаниях. Так что если когда-нибудь вас вздумают арестовать, то мой вам совет – либо бегите заранее, а уж коли не сумели, то лучше не сопротивляйтесь. Целее будете. Ну а третья мера… да сами догадайтесь.
— Но откуда вы всё это знаете?
— Вы не наблюдательны, молодой человек. Не то заметили бы, как я показывал свой перстень. Любой офицер узнает его. А вот откуда он у меня, позвольте умолчать.
Они мчались по накатанной колее, делая, должно быть, вёрст по десять в час. Мимо мелькали сады и поля. Вокруг расстилался пасторальный сельский пейзаж, изредка нарушаемый отдалённым треском митральез.
— Как вас зову, юноша?
— Карл, — ответил Карл, поскольку не видел смысла врать. — И, должен признаться, я не закончил своё образование. По правде сказать, я, конечно, могу оказать помощь при переломе… Надеюсь у графини не перелом? Тогда, боюсь, проку от меня не так чтобы много. Боюсь, вам нужен иной врач. Боюсь, что не справлюсь…
Дворецкий бросил на него взгляд:
— А вы не бойтесь, — и добавил, будто с намёком. — Справитесь.
По аллее они подкатили к большому дому, двух этажей высотой, и остановились по центру, напротив крыльца с широкими мраморными ступенями. Тот час навстречу им выбежала женщина, замерев на последней ступени против коляски. Дворецкий проворно покинул своё место, стремительно обошёл коляску, и, встав чуть в стороне, провозгласил:
— Графиня Мари Анж! Доктор Карл!
— Ах, доктор, вы не представляете, как я ждала вас, — обратилась к нему графиня.
Она была не молода. Это можно было заметить по выдававшим возраст морщинкам в уголках глаз. Как врач, Карл читал об этом. Но её роскошное платье, более подобающее столичному балу, чем деревенскому захолустью, открывало достаточно, чтобы можно было усомниться в её возрасте. Графиня была привлекательно молода. Да у неё вовсе не было возраста, вместо него была неиссякаемая призывная соблазнительность. А то, как маняще двигалось её тело, вызывало восхищение. Трудно было даже представить себе, что эта женщина страдает каким-то недугом.