Я опять рисую. Обыкновенно, ручкой. Почему-то Диксона с гитарой. Никак не получается. Мишу я больше рисовать не буду.
* * *
Первое марта, самый обыкновенный день. Я и не заметила, как весна началась. Раньше всегда смотрела, ждала двенадцати ноль-ноль. А тут проспала.
Обычный серый день, ничего не изменилось.
В классе я поднимаю голову и вижу незнакомого парня впереди себя. Новенький? Кто это? Красивый затылок, приятно даже посмотреть.
Хотя глаз всё равно дёргается в Мишину сторону. Да, я рассмотрела: у него и правда аристократичные черты лица. Очень тонкие. Даже косой глаз не портит.
Только к третьему уроку я вдруг соображаю, что новенький – никакой не новенький, а очень даже старенький. Это Диксон постригся.
– Тебе так очень хорошо, – говорю я.
– Правда, хорошо, – кивает Тоня.
Она рядом оказалась – надо же, в последнее время Тоня всё время оказывается рядом. Может, это не случайно?
– Диксон! – говорит Тарасов и свистит, как собачке. – Сгоняй в буфет за ватрушкой!
Тарасов подбрасывает мелочь в руке.
– Сам сходишь, – говорит Диксон.
Ого. Ого.
– Ого! – хихикает Тарасов. – Бунт на корабле!
Он идёт к нам медленно, такой боцман, гроза морей. И смотрит Диксону прямо в глаза.
– Ты сейчас идёшь за ватрушкой, понял?
И он протягивает мелочь Диксону. В общем, ничего такого: просит его купить ватрушку, даёт деньги.
А Диксон вдруг резко бьёт его по ладони снизу; деньги катятся по всему коридору.
Диксон красный и потеет, просто ужасно. Даже через его модную стрижку видно – шея, и затылок весь красный и мокрый.
– Подними, – тихо говорит Тарасов.
Надо же, шекспировские страсти. Превращение Диксона в человека. Мне даже странно, что никто не смотрит, только мы с Тоней, вот и все зрители. Подбегает какой-то пятиклассник, суёт деньги Тарасову – собрал.
Тарасов молчит. И Диксон молчит. Но глаз не отводит.
Подерутся? Звенит звонок, и Тоня вдруг берёт Тарасова под руку:
– Пойдём, Тарасик, на физику опоздаем.
И Тарасов почему-то уходит.
– Не сдавайся, Ричард, – говорю я.
Это немного смешно; как будто разыгрывается пьеса в школьном спектакле, и все ведут себя не очень естественно. Как плохие актёры. Интересно, это всегда так бывает в жизни, если что серьёзное происходит?
…Тоня теперь сидит со мной. Я спрашиваю тихонько:
– Зачем Тараса увела?
Физичка грозно смотрит на нас, и Тоня отвечает не вслух, пишет ответ на парте карандашом: «Испугалась. Что Диксон сорвётся. А так было красиво».
«Да, – пишу в ответ я. – Было красиво. Как в кино».
«Как в театре».
Надо же, как у нас иногда совпадают мысли.
Может, мы всё же немного друзья?