В конце концов, она встала, объяснила, что ей нужно на пару минут выйти и направилась в дамскую комнату. Там достала из сумочки пудреницу, небрежно провела пуховкой на скулам и лбу.
В зеркале отразилась открывающаяся дверь. Красный декольтированный костюм. Русые, слегка осветленные на концах волосы. Алла...
Тоже подошла к умывальнику, включила воду, смочила пальцы, брызнула себе на лицо. Взглянула на Олесю немного виновато:
- Вы обиделись?
- Почему? Вовсе нет.
- Обиделись. Я бы тоже на вашем месте обиделась. Мы вели себя бестактно. Извините... Я очень рада за Вадима. И за вас. Вы - самая красивая девушка из всех, что у него были, и он очень дорожит вами. Остается только надеяться, что у вас все будет хорошо.
- Что вы хотите этим сказать? - напряглась Олеся, уловив в последней фразе какой-то нехороший подтекст.
- Ничего. Вы достаточно близки. Наверняка, откровенны друг с другом. Он вам все рассказывает...
- Да, разумеется. Мы очень много времени проводим вместе. Я часто бываю у него на работе и...
- И все же, Олеся, вы ничего о нем не знаете, - неожиданно закончила Алла и, резко развернувшись на каблуках, вышла из дамской комнаты.
Конечно же, она вернулась за свой столик, к своему угрюмому кудрявому блондину. Конечно же, они, наконец, остались наедине. И все же настроение у Олеси было изрядно подпорчено.
"Вы ничего о нем не знаете", "ничего о нем не знаете", - холодными молоточками стучало в висках. И вино, прежде такое терпкое и нежное, теперь казалось прокисшим...
Ей было больно. Очень больно. Один ноготь надломился едва ли не на середине. По пальцам текла кровь. Но она продолжала копать - тупо, механически остервенело. Светлые волосы, мокрые от пота, прилипали к лицу. Женщина отфыркивалась, резко мотала головой и продолжала копать. Ей не хотелось думать о том, что за слоем туго, но все-таки поддающейся земли вполне может оказаться каменная кладка. Не хотелось представлять, сколько (при самом лучшем раскладе!) килограммов этой земли придется перекидать на пол, чтобы протиснуть в образовавшуюся щель свое измученное, дрожащее тело.
Она копала, затылком чувствуя, что этот человек - человек со свечой, все ещё в доме, что дверь в любую секунду может с противным визгом отвориться. Она не хотела думать об этом. Ей нельзя было об этом думать.
Зато блондинка думала о Тиме. О том, что его, на самом деле, нет. О том, что этот факт все совершенно меняет. Все ставит с ног на голову. Или с головы на ноги? Да, именно "с головы на ноги", потому что все, наконец, становится на свои места. Все будет так, как и должно было быть. Все!