— При чем тут она? Арсений мой сын. Я понятия не имею, как ты собралась его поздравлять, но если тебя это не напряжёт, то я всеми руками за. Даже если Марианна будет против. Я только против, чтобы ты дружила с предательницей.
— Я не понимаю тебя, Валера.
И я действительно не понимала. Но он не собирался ничего мне объяснять. Поднялся с дивана, взрывной волной откинув меня обратно в угол, и отправился возвращать бутылку в бар.
— Вы после похорон действительно не разговаривали? — остановился он в двух шагах от дивана, спрятав руки в карманы брюк.
— Нет. Я не хотела лезть к вам во время траура. Думала, меня пригласят на сорок дней. Но меня не пригласили…
Тишина. Гробовая. О чем он думает? Об отце, на которого так безумно похож?
— Из-за меня тебя не пригласили.
Теперь у меня затекла шея смотреть на него снизу вверх. За секунду затекла.
— Ты был против? — я тоже сощурила глаза. От виски. Их защипало. От обиды. — Почему?
Господи, вот разревусь же сейчас, хотя думала, что отревелась десять лет назад.
— Наташа была против, — почти что выплюнул в меня Валера. — Почему, я бы и сам хотел тогда знать, но к тебе побоялся лезть выяснять настоящее положение дел. И правильно сделал, как сейчас выясняется. Это была чисто Наташина шиза. Хотя тогда я так не думал, потому что не мог даже предположить, что ты ни сном, ни духом. Не могла же Марианна вот так запросто отказалась от общения с тобой из-за простого желания Наташи. Оказывается, могла…
Я тряхнула головой.
— Валера, я, наверное, тупая, но я ничего не поняла из того, что ты сейчас сказал.
— Главное, что я все понял. Давай, Александра, иди уже спать.
Вот так: окатил холодным душем и даже полотенце не предложит?
— А можно мне с Баронессой тут поспать?
Я погладила диван, на котором осталось совсем мало место. Подниматься наверх не хотелось. Еще столкнусь по дороге с Марианной и объясняйся тогда, что я делала внизу с ее братом.
— Здесь мягко.
— Я знаю. Не раз сам тут спал.
Он продолжал возвышаться надо мной, а у меня уже шея почти сломалась.
— Так можно?
— Спи. Сейчас подушку с одеялом принесу.
— Не надо. Я так могу.
— Ну так, значит, так. Собаку пинай, если будет храпеть. Буся не кусается. Это не Линда. Ну, спокойной ночи… Я двери закрою, чтобы тебя утром не разбудить.
— Не беспокойся.
— А кто тебе сказал, что я о тебе беспокоюсь? — он усмехнулся. Не зло, кажется. — Это я себя оберегаю от утреннего скандала. Никогда не знаешь, что твоей бывшей подружке на ум придет. Иногда я вообще сомневаюсь в его наличии в этой крашеной башке. Спи, пока дают.
И ушел. Дверей, правда, не закрыл. Так даже лучше. Чем раньше проснусь, тем быстрее отсюда смоюсь. Ноги, увы, пришлось поджать к носу, потому что даже с третьей попытки не удалось втиснуть их между собакой и спинкой дивана. Теперь сложить ладошки под щекой и… Какое там уснуть! Собака вдруг с грохотом свалилась на пол.