Нет, не убрал свою, а начал взбираться по моей руке, через плечо к уху, чтобы заправить за него волосы.
— Мне кажется, баба Яга, ты на меня злишься. А я ведь как лучше хочу. Одна машина не заводится, потому что старая. Другая, потому что на ней никто не ездит. Мы все с тобой делаем правильно.
— Нас не поймут, — выдавила я пересохшими губами.
— Да и плевать. Главное, что мы друг друга правильно понимаем. Ты не злишься на меня? Действительно не злишься?
Я мотнула головой.
— Тогда обними.
Я замерла.
— Как обняла дядю Сережу. Мне было жутко обидно на вас смотреть.
Шея затекла, но мне все равно нужно держать ее лебяжьей, чтобы быть с ним на одном уровне.
— Я с тобой никогда не обнималась, — повторила я то, что уже ему сказала.
— Потому и обидно. Со всеми обнималась, а со мной — нет. Что я, прокаженный в нашей семье? Ну, — повторил, когда я так и не подняла рук.
Впрочем, и он своей не убрал от моих волос. Хорошо еще волосы мертвые, ничего не чувствуют.
— Скажи спасибо за то, что я избавил тебя от неприятного утреннего сюрприза и вызова такси.
Я подняла руки, вытянула их вперед, точно какой-то робот. Пальцы сами нашли ткань рубашки. Они двигались так осторожно, что, кажется, не потревожили воздуха, скопившегося между тканью и кожей. Терёхин не выдержал и схватил меня сам, и я лишь чудом успела ткнуться носом ему в грудь, а не в губы. Он не стал настаивать на поцелуе. Только сильнее прижал меня к себе.
— Ты теплая, — уткнулся губами мне в макушку. Голос его сделался при этом глухим. Или это я оглохла от его близости? — Значит, живая. А то мне вдруг стало казаться, что ты мираж, и я просто перепил этого проклятого Лагавулина.
— Валера, отпусти меня, пожалуйста, — пропыхтела я в галстук, чувствуя, как уже и из ушей начинает валить пар.
Мне нужно валить от Терёхина — и чем быстрее, тем лучше.
— Не хочу тебя отпускать. Я давно никого не обнимал у всех на виду. Не представляешь, какое это прекрасное чувство. Как в юности, — продолжал он трогать губами мне волосы, которые проводили электричество к мозгам.
Перед глазами у меня уже сверкали опасные молнии. Ужас, а если он тоже чувствует их разряды… Ну, конечно, чувствует — дурак, что ли? Вот на кой он мне сдался? И на кой ему нужна я? Только бы не для того, чтобы взять реванш перед сестрой, только бы…
— Валера, я не обнимаюсь под окнами собственного дома, — пыталась я сохранить хоть какое-то достоинство в собственных глазах.
Позволила собой командовать — одним махом, одним объятием, перечеркнула все мною сказанное…
— Не любишь адреналин? — продолжал он свой безжалостный набег на мою несчастную гордость.