— А что? Кто там пришел?
На мне халат, в руках — мокрое полотенце. На плечах — мокрые волосы.
— Выйди в прихожую.
Я встала — машинально. Но шага к двери не сделала.
— Кто там? — повторила я вопрос.
— Не он, так что выходи.
Я швырнула в сестру полотенцем, но попала в закрытую дверь. Подтянув кушак, вышла в коридор и замерла. Терёхинское спасибо торчало красными розами из розовой шляпной коробки. Сколько их там? Меньше сотни точно. Тогда, наверное, пятьдесят одна штука? Значит, столько подзатыльников мне надлежит ему дать…
Я не стала уточнять у курьера имя заказчика — без вариантов. Тайных поклонников, способных отвалить штук пятнадцать за букет, у меня нет. На спектаклях и три розы редкость.
— Извините, мне нужно вас сфотографировать с букетом, — выдал парень, явно смутившись от моего мокро-домашнего вида.
— Зачем? — не дала я ему договорить.
— Для подтверждения факта доставки. Я не могу уйти без снимка, зато могу подождать, пока вы оденетесь.
Я кивнула. Черт бы побрал ваши правила! Вот, выходит, зачем этому рыжему идиоту понадобилась моя эсэмэска. Чтобы знать, что я дома! Сколько же он накинул за курьера-скорохода? Валера, что ты творишь? И что ты за это рассчитываешь получить? Пятьдесят один подзатыльник принцессы. Если только…
Я раскрыла шкаф и наткнулась не на одежду, а на куклу бабы Яги. Совсем забыла, что не увезла ее в гараж. Ну что ж, получай же первый пинок… под зад!
Я снова влезла в халат и сняла вожатку с вешалки.
— Какая прелесть! — ахнул парень, когда кукла обняла шляпную коробку, которую Вероника держала на весу. — Но так нельзя. Должен быть букет и получатель.
— Так это и есть получатель, — улыбнулась я коварно. — Нареканий со стороны заказчика не будет. Уверяю вас.
Курьер получил на свой телефон мою куклу с цветами и свалил, а я привалилась лбом к закрытой за ним входной двери. Убью, гада! Даже не мытого и не выпаренного сожру и не подавлюсь!
— Аль, иди почитай, что он тебе написал!
Вероника, убью! Тебя, заразу, не научила мама не читать чужие письма?!
— Ты хоть понимаешь, что это свинство?!
Я вырвала записку, вытащенную Вероникой из цветов: «Любимой бабе Яге» и все… Без подписи. Фу! Не совсем дурак! Нет, дурак, конечно, но не совсем…
— А что ты так занервничала?
Вероника вжала ладони в кухонный стол и уставилась мне в глаза испытующим взглядом. Нет, красотка, я красная после бани! Не после любовной записки!
— Что такого может написать посторонний мужчина посторонней женщине? — не унималась засранка. — Что родной сестре прочесть нельзя? А, Алечка?