Передовые всадники с обеих сторон каравана, совсем чуть-чуть не дотянувшись до головы колонны, десятками ушли в болотную бездну, вскочив в пространство открытых водных окон. Странно, как их раньше никто не заметил! Инерция скорости сыграла плохую шутку с теми, кто следовал у них на хвосте. Лошади провалились по брюхо в тягучий мул, как мухи в сироп. Болото с неимоверной силой засасывало бьющихся, пытающихся вырваться животных. Вот на поверхности еще видны лошадиные головы и люди, барахтающиеся между ними, тянущие руки к телегам.
– По-мо-ги-те! А-а-а! Тону! – раздавались повсюду голоса.
Те, кто шел в задних рядах нападающих, успели осознать опасность. Воротили узду в сторону и назад, пытаясь выбраться из гибельного места.
Внезапно караван словно растаял, сбросил личину беззащитных смердов, убегающих от ворога. На месте телег проявились длинные сосновые ветви, метра по три длиной, а лошади вдруг стали походить на разожравшихся земляных червей, шустро ползущих к тонущим лошадям и людям. С ветвей вспорхнули сотни ночниц, хлопая кожистыми крыльями, они, облетев болото, обрушились на самых умных и рассудительных, тех, кто имел шанс выскочить из западни. Вцепившись в живую плоть, они рвали мясо, обливаясь человеческой кровью, полосуя когтями одежду и кожу, разметая в клочья жалких в своих потугах на выживание кочевников. Кругом, по всему болоту, были слышны стоны и уханье.
Старый Торсок кривой саблей рубил слетевшихся тварей, умело закрываясь щитом, вертелся так, как будто сбросил три десятка лет. На кон была поставлена жизнь, а умирать не хотелось. Ой, как не хотелось! По щекам струились слезы, смешанные с его же кровью, стекающей с головы, поцарапанной, порезанной, покрывшейся струпьями кожи. Ушел в перекат, убравшись с направления пикировки твари с детским лицом на туловище без шеи. Срубил двух крокодилоподобных страхинь. Снова отшагнул, пропуская очередную нежить, и…
Боль пронзила нервные узлы шеи, горло наполнилось тягучей кровью, забулькало, не стало возможным вздохнуть, в глазах потемнело, и разом пропали все ощущения. Над мертвым телом старейшины приподнялся, озираясь кругом, упырь с измазанным свежей кровью лицом.
Болото опустело, затихло, на его поверхности не осталось и следа от былой бойни. Только открытые окна мутной воды да пузыри, с глухими хлопками вырывающиеся из глубин на поверхность, говорили о том, что в его недрах происходят посторонние процессы. До рассвета было еще далеко. Издали, стоя под кроной разлапистой сосны у самой кромки болота, Леший помахал рукой болотнянику, развернувшись, опираясь на сучковатую палку и уклоняясь от ветвей и колючек кустарника, пошел в чащобу.