Склоны, припорошенные «пудрой» – сверкающим точно звезды свежевыпавшим снежком, – теряются во мраке ночи, которая, кажется, принадлежит нам одним и будет тянуться бесконечно.
Я надеваю лыжи и зависаю над гребнем там, где склон встречается с тропой. На моих глазах парни с дикими криками устремляются вниз, виляя вправо и влево по склону с маркировкой двойного черного ромба[1].
Склон обрывается, когда я пытаюсь смотреть на него в упор. Краем глаза ловлю какое-то движение и замечаю клубящуюся у основания деревьев тень, похожую на завиток темного тумана.
– Ты в порядке, Джек? – спрашивает мой сосед по комнате.
– Да, все отлично, – отвечаю я охрипшим от холода и смеха голосом. Отвожу взгляд от деревьев, мысленно давая себе хорошего пинка за то, что выдул две банки пива на пустой желудок. – Никогда еще не чувствовал себя таким живым.
– Жаль, что спуститься можно только один раз, – сетует он.
Один раз. Это все, чем мы можем довольствоваться. Склоны закрыты. Подъемники не работают. К тому времени, как вскарабкаемся по горе и вернемся в школу, почти рассветет, и на следующие шесть месяцев я снова стану узником. Все, что мне нужно, это один идеальный спуск, несколько мимолетных мгновений, когда ничто не будет меня сдерживать.
– Оторвись по полной, Джек. Второго шанса не представится. – Безрассудно сверкнув глазами, мой приятель отталкивается. – Встретимся внизу.
Из-под его лыж доносится мягкий свист, и он исчезает из виду. Я стреляю глазами в сторону леса, но тут же заставляю себя смотреть прямо перед собой, игнорируя заползшего мне в голову червячка сомнений.
«Это единственная ночь, когда ты не привязан к этому месту. Единственная ночь, когда тебе не нужно ни перед кем отчитываться. Не теряй самообладания».
Я пониже натягиваю шапку на уши и еду за своим другом. Ветер обжигает лицо, похищает дыхание. Я со свистом несусь в ночи, не успевая рассмотреть, что впереди. Первые несколько поворотов делаю осторожно – слишком осторожно – и огибаю пару кочек.
«У нас есть только одна попытка… никаких вторых шансов».
Я расслабляю колени и мягко вхожу в повороты, ловя ветер. Наконец я отталкиваюсь от земли и в следующую секунду взмываю в воздух. Сердце поет в груди. Лыжи приземляются, начинают скользить по насту. Я пытаюсь затормозить, но по инерции продолжаю нестись в темноту, точно меня тянут на буксире.
Склон исчезает, а мое радостное возбуждение сменяется паникой. Деревья, кажется, мчатся прямо на меня.
Раздается треск, у меня внутри все сотрясается, ветви хлещут по коже. Удар так силен, что выдергивает из лыж и швыряет спиной в снег.