Стефан попытался шевельнуть правой рукой – та словно одеревенела.
– Живей, живей!.. – невозмутимо произнёс кто-то у него над ухом. – За борт эту срань.
Говоривший обладал густым раскатистым басом с отчётливым краснолюдским акцентом.
– Да, ставьте фок и марсели, капитан велел убираться отсюда как можно скорей.
На ведьмачье горло легли твёрдые, мозолистые пальцы. Он вслепую ударил левой рукой – и промахнулся.
– Ага, – сказал басовитый, – ну, я собирался прощупать пульс, но так тоже годится: значит, жив, хвала богам. Лежи-лежи, не ворушись. Будем знакомы: я – Бартоломью де Форбин.
Стефан попытался что-то сказать, но не смог. Закашлялся, приподнялся и сплюнул на ладонь широкий изжёванный листок с алыми прожилками. Похоже, пока ведьмак лежал в беспамятстве, кто-то свернул и положил листок ему под язык.
– Дозволь-ка. – Седой краснолюд в громадных ботфортах, нагнувшись, подцепил находку двумя пальцами. Растёр, принюхался. – Ага, ну ясно, пламяница. Подфартило тебе, милсдарь. Ещё есть?
– Откуда? – хрипло спросил ведьмак.
– Этот же был, мало ли. – Краснолюд бросил листок под ноги, рявкнул матросам: – Ну-ка поможите подняться мэтру Журавлю!
Двое бросили швабры и подхватили ведьмака под мышки. Он скривился: к руке постепенно возвращалась чувствительность, и это было чертовски больно.
– Я сам, спасибо. – Он огляделся и покачал головой: – Сколько их было?
На носу лежали тела четверых моряков. Двоих изрубили в клочья, рядом валялись ошмётки чёрно-жёлтых тварей.
– Двадцать девять, – сказал Бартоломью. – Благо почти все сразу ж присосались к Видену и Замзону.
– И, – добавил Стефан, – кто-то догадался принести Ренни тесак.
Бартоломью молча кивнул.
– Общие потери?
– Эти да плюс трое выпавших за борт: Лавур, Скавр и Гасто – придурок, который не послушался твоего приказа и заварил всю эту кашу. Ты-то как, мэтр?
– Придётся пока справляться одной рукой. И подобрать новый меч… и кинжалы… Как там Мо? Было бы не плохо, если б он подменил на ближайших несколько часов.
К ним, аккуратно обогнув пару тёмных смрадных пятен, шаркающей походкой приблизился Ренни Печёнка.
– Болтун, – сказал, – пошёл на поправку и рвётся в бой. Но пока вам обоим надо отлежаться, вот что. Не хватало ещё, чтоб вы себя угробили.
– А разве не для этого вы меня взяли на борт?
Печёнка лишь усмехнулся.
Матросы между тем продолжали наводить порядок: ошмётки тварей сбрасывали за борт, тела зашивали в парусину…
Капитан поднялся на мостик. Правая штанина была разорвана, лицо бледное от ярости. Прежде всего отчитал штурмана за то, что он вместе со всеми уничтожал тварей.