За врачом тем временем поднялись на палубу, подгоняемые мастером Хольмом грузчики, и самые шустрые из них уже начали спускаться, держа тюки на загривках. Трап под их башмаками скрипел и подергивался.
– Он хороший человек, – ни с того ни сего сказала Эсси, глядя под ноги. – Хороший, добрый…
– Кто ж спорит, – согласился Лютик.
– И меня любит. Правда любит.
– Конечно. Это сразу видно.
– И не отговаривай меня!
– Куколка, да ты что! Кто ж тебя отговаривает?
– Не называй меня куколкой, – Эсси сверкнула на него синим глазом.
– Хорошо, Эсси, – покорно сказал Лютик, – не буду.
– Да я отдам все свое искусство за…
– Эсси, – сказал Лютик тихо, поворачиваясь так, чтобы его слова принес к ней ветер. – Эсси, тебе нет нужды оправдываться передо мной.
Корабельный канат натягивался и вновь провисал, и Лютик не сразу заметил ползущий по нему серый комок.
Крыса припадала к грубой пеньке, пальцы на лапках растопыренные и розовые, буроватая слипшаяся шерсть – торчком.
Своих, можно подумать, у нас мало, подумал Лютик. И еще – хорошо, что Эсси смотрит в другую сторону. Женщины боятся крыс, на первый взгляд – неадекватно, глупо боятся, но на деле этот страх имеет под собой серьезные основания – оставленный без присмотра в люльке младенец перед крысами беззащитен. Это кошки сделали крыс нестрашными, подумал он, но всегда ли у нас были кошки? Но какая же наглая, однако, тварь! Крыса… корабль у мыса… с ветром борется у мыса… нет, постой, причем тут крыса? Корабль у мыса… кипариса… да, так определенно лучше.
Крыса, тем временем, добравшись до надежных досок причального настила, не убежала, как можно было ожидать, а осталась стоять, сгорбившись и подведя хвост под себя. Затем она неожиданно подпрыгнула, все так же сгорбившись, затем опустилась на всех четыре выпрямленные лапы.
– Ты гляди, – произнес оборванец, который, завидев мачты, пришел сюда в надежде подработать. Сейчас он стоял, засунув руки в карманы холщовых штанов и прислонившись к груде сваленных у причала рассохшихся досок, – никогда не видел, чтобы крыса вытворяла такое!
Крыса, тем временем, вновь подпрыгнула, выгнулась уже совершенной дугой, упала на выпрямленные лапы, вновь упала, теперь уже на бок, и так и осталась лежать грязной кучкой.
– Фу, какая гадость. – Эсси, привлеченная возгласом оборванца, сморщила изящный носик, – пойдем отсюда, Лютик!
– Разве ты не хочешь побыть…
– Нет, – Эсси поглядела на захлопотанного мастера Хольма, озабоченно щупавшего уголок ткани, выглядывающий из вспоротого тюка, – я думаю, когда мужчина занят, не следует… Дорогой!