Здесь, в тепле и почти безопасности, она стащила платок, которым туго замотала голову, и стали видны ее уши – маленькие и острые.
Лютик на миг задумался.
– Если бы я сказал, что не враждую с женщинами… или что среди женщин у меня нет врагов… я бы соврал, Торувьель. Но бывают враги, и… враги. Считай, что во мне говорит… ну, скажем, расовая солидарность. Эльфийская кровь, знаешь ли, дает себя знать даже в восьмом колене.
– Да ладно! Нет в тебе никакой эльфийской крови, маленький Dh’oine, – Торувьель впилась в мясо острыми зубами. У людей не бывает таких зубов.
– Как?! – обиделся Лютик, – а красота? А сравнительно хорошая сохранность в сравнительно солидном возрасте? Разве я выгляжу на свои? Вот скажи?
– А какие твои? – равнодушно поинтересовалась Торувьель.
– Не скажу. – Лютик на миг замялся, потом вновь воспрянув духом, дернул себя за старательно подвитую прядку. – А кудри, в конце концов?
– Кудри как кудри. Как ты их завиваешь? Спишь небось в папильотках? А насчет эльфийской крови ты самочкам Dh’oine заливай, – Торувьель пожала точеными плечами, не переставая при этом резать мясо, – будто сам не знаешь, плодовитого потомства от людей и эльфов практически не бывает. Раз-два и обчелся…
– Слишком разная генетика, – согласился Лютик беззлобно, – но бывает ведь любовь. А любовь, Торувьель, это такое чудо…
– Сам-то ты веришь в то, что несешь?
– Нет, – признался Лютик, – но ведь это ничего не значит. Это не значит, что нет любви… Понимаешь, Торувьель… я ведь поэт. Бард. И если бы я не был циником, я был бы плохим бардом. Но если бы я втайне, Торувьель, в самом глубоком уголке своей циничной души не верил, что чудо возможно… я тоже был бы плохим бардом. Понимаешь?
– Понимаю, – Торувьель задумчиво кивнула и куском хлеба подобрала с тарелки остатки соуса, – а вон то – это что?
– Пирог. Называется мариборский пудинг… обед пастуха… как-то так.
– С чем?
– С почками. Почками, луком… морковью.
– А, ну хорошо. Готовить вы, Dh’oine, умеете… иногда. То есть, не так плохо, как можно было ожидать.
– Научились. За столько-то лет.
– Это за сколько-сколько? Какие-то жалкие…
– Ну значит, мы тем более… одаренные… раз быстро научились. Знаешь, Торувьель, там есть горячая вода. В лохани. Я могу выйти. Если хочешь. Посидеть в зале.
– Я знаю вашу пословицу про бесплатный сыр и мышеловку.
– Ты красивая, – сказал Лютик честно, – но мне, с моей-то красотой и талантом, никогда не приходилось покупать любовь. Даже за горячую воду. То есть, почти никогда. Молодость, она, понимаешь… толкает на приключения.
– В бордели?