Теперь Джек ломал голову и не мог придумать, каким способом это осуществить.
Звать полицию было бы только смешно, потому что ни Хольд, ни его компаньоны еще ни в чем не уличены, а собираться они вольны, когда и где им угодно.
Привести с собой свидетелей и подслушать разговоры шайки — это совсем невозможная вещь: надо полагать, что Хольд принимает хотя бы минимальные меры предосторожности.
А ведь, Джойса надо убедить, во что бы то ни стало в преступности Хольда — иначе все прахом пойдет.
Решив, что утро вечера мудренее, Джек лег спать, но еще долго ворочался с бока на бок.
Среди ночи он внезапно проснулся и сел на кровать.
Протер глаза и вдруг залился веселым смехом:
— Ну, и баран же я!.. А мой передатчик-то на что?
Джек проснулся от яркого солнечного света, бившего прямо в глаза.
Было раннее утро. Город еще спал.
Где-то вдали глухо и монотонно пели фабричные гудки.
Джек распахнул окно.
Внизу на улице мелькали одинокие фигуры пешеходов.
Изредка громыхал трамвай, нарушая на минуту сонный покой города.
Потянуло утренним холодком. Джек снова закутался в одеяло. Спать совсем не хотелось. Он замечтался.
— Хорошо бы теперь, в это ясное солнечное утро, оказаться где-нибудь подальше от вечного шума и суеты города… Утром… бродить по лесу, по росистой траве… Вдыхать аромат полей… Слушать пернатых певцов… Любоваться величавым спокойствием и гордой красотой леса… Нет там ни Хольдов, ни этих вечно спешащих, вечно занятых людей города… Вся жизнь течет тихо, спокойно, красиво… А все-таки, — закончил Джек свои размышления — обязательно я взял бы туда и передатчик, и приемник!
Вспомнив о своем ночном решении, Джек оделся и начал разбираться в передатчике.
— Волна 300 метров, — пожалуй, это будет наивыгоднейшая для него…[2].
— Да, теперь для радио самое важное — не техническое совершенствование приборов, а уменье наладить работу так, чтобы не было мешания друг другу. Ведь вот в Нью-Йорке сейчас несколько тысяч передающих радиостанций. Хорош бы получился концерт, если бы хоть сотня из них заработала одинаковой волной! — Джек невольно рассмеялся. — Единственное пока спасение в том, что правительство назначает каждой крупной станции свою определенную длину волны и запрещает работать другой волной. Вот любителям не разрешают длинных волн — больше 200 метров нельзя. Ну, а я, хоть и любитель, попробую 300, — авось, не оштрафуют. Будем надеяться, что мешающих станций на этой волне не окажется. Единственно, что может помешать, это судовые радиостанции; впрочем, и они предпочитают почему-то более длинную…