– Вот как, любопытно. Пойдем послушаем, что он в этот раз принес, – предложил Раух.
Потешкин подвез их к многоэтажке, где на первом этаже располагался штаб, и заглушил мотор.
– Вы как хотите, а я пойду в столовку. Война войной, а пожрать давно пора. В животе уже все сводит, – заявил он.
– Смотри все не съешь, нам тоже что-нибудь оставь, а то я тебя знаю, – сделав серьезное лицо, потребовал Раух.
Потешкин пробурчал что-то невразумительное и отправился в столовую, организованную общиной в третьем подъезде на первом этаже.
– Я ему даже немного завидую. Он сейчас будет борщ наворачивать, а мы с пацаненком слухами мериться, как-то это все несправедливо, – проворчал Раух.
– Сёма, нет в жизни счастья, я тебе давно уже об этом говорю, – рассмеялся Столбов.
Чистик сидел перед дверями штаба на скамейке и листал какой-то журнал, рядом с ним стоял Корсар и откровенно скучал. Он не понимал, почему должен тратить свое время на охрану столь малозначимого персонажа, и, когда увидел Археолога в конце коридора, тут же направился к нему, чтобы возмутиться и потребовать объяснений, но его порыв прервал Раух:
– Молодец. Ты здесь больше не нужен. Свободен.
Корсар тут же растерялся, гневная речь застыла у него в горле, да там и осталась. Он молча направился на выход.
– Здравствуй, Федя. Тебя, кажется, Федя зовут? – спросил Археолог, протягивая мальчишке руку.
– Да меня все Чистиком кличут. Вы тоже можете. Так привычнее, – сказал парнишка, ответив на рукопожатие.
– Ладно. Проходи, давай. – Столбов открыл дверь в штаб и впустил мальчишку. – Ты, говорят, к нам с посланием пришел. От кого?
– Я давечи видел дядю Женю Прокурора. Он просил вам передать, что хочет встретиться. И ждет вас сегодня в клубе «Три сосны» возле речного вокзала. Он там будет целый день. Так что приходите.
– А больше ничего Прокурор не просил передать?
– Сказал, что это очень важно. И просил вас поторопиться.
Чистик вскочил со скамьи и направился к двери. Он считал, что миссию свою выполнил и теперь может быть совершенно свободен. Но Археолог не хотел его просто так отпускать.
– Федя, ты из Пролетарского никуда не уходи. Пока дома посиди. Так всем спокойнее будет. Время сейчас смутное. В городе стреляют. Так что побудь дома.
Чистик остановился, обернулся. В его глазах читалось недоумение. Как это так, ему запрещают по городу шляться? Отец никогда не запрещал, а тут человек посторонний ему приказывает сидеть дома. Было видно, что мальчишка хочет законючить да устроить бунт, но он сдержался, кивнул только и вышел из штаба.
– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Семен Раух.