И грузовая таль с цепью и крюком, и турбина, а также инструменты и кабель оказались в наличии на складах. Надлежало привести в божеский вид стальную балку над дамбой – убрать коррозию и смазать поверхность, дабы колесики подъемного механизма свободно катились по ней, неся на себе турбину. И таль, и двутавровая балка, укрепленная по концам на стальных ногах, и тележка, скользящая между распорок, выполнили свою задачу.
Федор Ильич по-прежнему оставался на кухне. Время бежало, работники не возвращались, самому тоже хотелось есть. И Федор Ильич, изнывая от нетерпения, решил, что самое время раздуть ноздри. Причем таким образом, чтобы волосы дыбом встали у подмастерьев. Он нажал кнопку телефона, надеясь услышать знакомый голос, однако услышал за дверью топот и отключился.
Кошкин с Катенькой вошли и повалились кто куда – один на диван, вторая в кресло.
– Наконец-то! – обрадовался Федор Ильич и стал накрывать на стол.
Катенька посмотрела в окно и сказала:
– А мы турбину поставили… Хоть ты не велел нам. С тебя причитается…
Федор Ильич, сузив глаза, уставился в ее сторону. Потом присел на табурет.
– А если бы таль заело? – принялся он причитать. – А если бы тавр прогнулся? Можешь ты объяснить?
– Могу, – сказала Катя. – Никаких «если»… Только «да» и «никак нет».
– Издеваешься? Да? – Шендерович холодно смотрел ей в глаза.
– Ничуть, – ответила та. – Сам говорил, что только так можно добиться положительного результата: сначала принять решение – потом исполнять его, минуя «если» да «кабы»… Я ничего не путаю?
– Еще как, – шипел Федор Ильич. – Одно дело – решение, другое – техника безопасности… Вы же могли…
– Да ладно тебе! Могли, не могли… – Она поднялась из кресла, подошла к нему и поцеловала почему-то в губы. – Ничего не случилось, зато мы решили проблему. У нас стабильный запас энергии…
Холодный взгляд Шендеровича и поцелуй сбили Кошкина с толку: вряд ли дочь может целовать отца именно так, в губы, словно она не дочь ему.
– Надо бы это… – Кошкин шевельнулся на диване. – Не забывать про водяной затвор.
– Согласен. Но в следующий раз – я вас умоляю…
Шендерович обернулся к холодильнику, вынул бутылку коньяка. Они сели за стол, выпили по поводу внеочередного введения в действие донной турбины и принялись за щи, а потом и за картофельное пюре с тушенкой.
– Вообще-то я рад за вас, – смягчился Шендерович.
Покончив с обедом, а заодно и с бутылкой, Шендерович с Кошкиным вышли на террасу подышать свежим воздухом. Катенька занялась посудой. Помещение, в котором находилась и кухня, и спальня, и ванна, было довольно большим. Когда-то здесь был офис конструктора. За спиной у Кати висел на стене небольшой видеоковрик. Катя взяла со стола пульт и, обернувшись, нажала кнопку: какой-то худощавый мужик за столом, отвечая на вопросы ведущего, бормотал о принципах толерантности, принятых за основу в середине века.